Женщины у колодца - [71]

Но он был слишком рассудителен и не делал никаких глупостей, которые могли бы выплыть наружу. Он вешал товар, соображаясь с покупателями. Его воскресные поездки на лодке были по-прежнему окружены таинственностью. Он привозил и то, и другое, и между прочим привозил гагачий пух, спрятанный под мышкой. В течение многих годов у него накопилось большое количество пуха, и он надеялся сбыть его теперь на английский корабль.

Однако, Оливер не обнаруживает торопливости, чтобы не испортить дела. Он спросил Франка, как называется по-английски гагачий пух. Франк заглянул в словарь и тотчас же нашёл нужное слово. По вечерам, заперев склад, он несколько раз приходил на пристань, разговаривал с англичанами и наконец вскользь упомянул, что у него есть гагачий пух. Быть может, он им нужен? «Отчего же?» — сказал один моряк, второй штурман, и спросил, сколько у него пуху? Хватит ли у него на две кровати?

Они скоро сговорились. Оливер не имел права торговать пухом, у него не было лавки, но он мог принести пробу ночью. Так и было порешено.

Оливер принёс обещанную пробу. Пух оказался безукоризненным, и торг был заключён. Оливер, однако, не мог взять от них английские фунты, потому что это было бы слишком подозрительно. Англичане переговорили между собой и сказали, что заплатят ему норвежскими деньгами, если не раньше, то в последнюю минуту. Он может быть уверен в этом. Оливер обладал сердцем моряка, ему нравились эти английские матросы и он сказал, что доверяет им. Он будет приносить пух небольшими количествами и получит от них деньги под конец.

Эти иностранные матросы были с ним очень любезны и всегда угощали его. Не то, что прежние товарищи на пароходе «Фиа», едва обращавшие внимание на калеку! Матросы интересовались всем в городе. Они видели уже почти всех жителей, только ещё не видали почтмейстера. Неужели он сидит день и ночь в своей конторе и сторожит свои денежные письма? Они интересовались также семейной жизнью Оливера. Значит, у него есть сын студент? Это великолепно. Они знали, что у него красивая жена, они видели её на пристани. Отчего он не приведёт её с собой? Ведь они не съедят её!

Они угощали Оливера вином, но заметили, что он не пристрастен к нему и его больше прельщает хорошая еда. Поэтому они сделали знак буфетчику, чтобы он принёс разные лакомства. Ну, разве это не прекрасные люди!

Наконец, судно разгрузилось, и Оливер принёс свой последний запас пуха. В этот вечер на пароходе оставался только один матрос. Погода была скверная — ветер и дождь. Капитан и штурман были приглашены на прощанье к Ольсену, а у второго штурмана болели зубы и он извинился, что не может придти. Он хотел, несмотря на погоду, согреться быстрой ходьбой по городу. Экипаж был на берегу.

Всё было в порядке. В этот вечер Оливер должен был получить свои деньги, норвежские деньги, и штурман отправился главным образом за ними на берег.

Матрос был один на судне со своим гостем и он пригласил его в матросское помещение, чтобы угостить бифштексом с жареным картофелем. Оливер наелся досыта и сидел, отдуваясь и благодушествуя. Вдруг он увидел корабельный сундук, стоявший у стены, и в мозгу у него возникло воспоминание. Оливер взглянул на матроса и едва удержался, чтобы не назвать его Адольфом.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Ксандер, — отвечал он.

— Удивительно, как этот сундук похож на мой сундук! — проговорил Оливер.

— Да? Это не мой сундук. Он принадлежит другому, — равнодушно отвечал матрос.

— Совсем как мой корабельный сундук! — сказал Оливер. — Совершенно такая же ручка и такая же зелёная крышка. Мы на ней резали табак. Следы этого ещё можно заметить.

— Так, — проговорил матрос.

— Как, ты сказал, тебя зовут?

— Ксандер. Пойдём отсюда. Скоро и все остальные вернутся на пароход.

Они вышли на палубу. Ветер и дождь не прекращались. Они постояли у борта и поговорили о погоде. На пароходе уже всё готово к отплытию, и лоцман ждёт на берегу, в отеле. Но вероятно ночью нельзя будет выйти в море.

На валу, где стояли ящики, в одном месте приподнялся брезент и показалась чья-то голова, прислушиваясь. Это был Олаус, он тут улегся на ночлег.

Оливер слишком много ел, и голова у него стала тяжёлая. Он снова спросил матроса:

— Откуда у тебя этот сундук?

Матрос не понимал, чего он хочет.

— Сундук, — повторил Оливер. — Я продал его одному парню, которого звали Адольфом.

— Я ведь тебе сказал, что это не мой сундук!

— Извини. Он не принадлежит тебе, но...

— Уходи теперь, — прервал его матрос. — Приходи завтра пораньше. Мы не уходим сегодня!

Было около одиннадцати часов вечера.

XXIII

Оливер шёл домой, точно оглушённый, и в голове у него был хаос. По дороге он встретил англичан с парохода. Они шли из трактира и были навеселе. Оливеру это было так хорошо знакомо!

У дома консула Ольсена он увидел группу людей, стоявших с зонтиками и фонарями в руках. Это были гости, приглашённые к Ольсену на прощальный вечер. Они стояли у дверей и прощались друг с другом. Не было между ними ни консула Ионсена, ни консула Гейльберга, который тоже важничает и не ходит в гости к Ольсену. Оливер увидал адвоката Фредериксена, громкий голос которого раздавался по всей улице. Он узнал также обоих англичан, капитана и штурмана, консула Давидсена, почтмейстера, городского инженера и управляющего таможней.