Женщины. Разговор не о мужчинах - [10]

— с другими девочками,

— со взрослыми (учителя, воспитатели),

— с мальчиками.

Первое открытие, которое делает девочка, заключается в понимании того, что в детском коллективе ценности не такие, какими были в семье! Особенно в отношениях со сверстниками. Еще открытие — это возмутительное неравенство положения! Мальчик самоценен, девочка же интересна, если она соответствует чьим‑то требованиям: если она кому‑то полезна, необходима, помогает другим, терпелива и жертвенна как подруга, или же она красива и нравится окружающим.

Девочка всеобщее признание завоевывает в первую очередь внешностью. Если девочка очень красива, то ей легко избежать травли, которая так распространена в детских коллективах. Взрослые и мальчики изначально снисходительнее, девочки могут и не любить, но все равно завидуют и чувствуют себя уязвимыми рядом с красавицей. А если при этом и характер не стервозный, то при минимуме усилий со стороны девочки она становится всеобщей любимицей и получает все, о чем можно мечтать (как считается в обществе).

Если ослепительной красоты не наблюдается, положение может спасти природное обаяние, любовь к общению, остроумие, непосредственность, артистизм. И тогда девочка становится или девочкой‑приятной‑во‑всех‑отношениях или же своим‑парнем. Для достижения приемлемого положения придется приложить больше усилий, чем требовалось Красавице, но тем не менее отношение к таким девочкам также будет хорошим и доброжелательным. Правда, на позиции свой‑парень приходится, соревнуясь в остроумии с мальчиками, обсуждать других девочек, чтобы показать, как выгодно ты отличаешься от неостроумных, скромных и тихих клуш. Со своим‑парнем должно быть весело и интересно, почти как с мальчиком. Но сколько бы такая девочка ни подделывалась под своего‑парня, она все равно остается девочкой, и ожидания от нее остаются теми же: свой‑парень — это камуфляж, надетый на женское тело.

Если девочка не умеет или не хочет тратить силы на то, чтоб всем нравиться, не любит много улыбаться, если ей противно проявлять слабость перед мальчиками или шутить над другими девочками, если у нее нет желания быть все время скромной со взрослыми — хорошего положения в школьном сообществе не достичь… Остается только бороться за то, чтобы не быть «крайней».

Из таких «общественных ценностей», в ходе борьбы за психологическое выживание, у девочки постепенно складывается знание: для жизни в обществе имеет значение только внешность, обаяние, приветливость, общительность, умение показать себя с мальчиками слабой, со взрослыми скромной. Все остальное не имеет значения. Ум, сила, выносливость, душевная тонкость, чувствительность, понятливость, доброта, проницательность, внимательность и многие другие черты характера, достоинства и потенциал неважны. Если ты девочка.

У мальчиков — иначе. Можно «брать» красотой и обаянием, можно силой и умом, внимательностью и хитростью. А можно еще какими‑то талантами. Им — можно… А девочке — нельзя. Потому что — «тыждевочка!».

Лолита:

— Что же ты по деревьям лазаешь, смотри, как измазалась! Ты же девочка! — с укоризной восклицают чужие мамы тверских детских площадок.

— У девочки должны быть длинные волосы. Нет, я не разрешаю тебе стричься, — говорит моя бабушка.

— Таких неопрятных дневников у последних мальчишек нет! — возмущается моя учительница.

Мне вовек не удавалось забыть, кто я: я — девочка и, как следствие, имею определенный набор обязанностей. Надеть неудобную для дворовых тарзанок юбочку, выбросить найденную рогатку, ежеутренне морщиться от боли во время плетения тугих косичек; занять необходимое, заранее отведенное мне местечко в оппозиции «девочка‑отличница» и «мальчишка‑хулиган» (и чуть позднее это сугубо женское «отличничество» будет выброшено, ибо все‑таки цель жизни — не учеба отнюдь; и давление на девочек в данном случае призвано приучить нас к подчинению и прилежанию, что является неотъемлемыми компонентами гендерной социализации женщин).

«Тебе, — говорила бабушка, — мальчишкой бы родиться. Маленьких разбойниц здесь не жалуют». «В казаки‑разбойники девчонок не берем», — слышала я во дворе.

Ольгерта:

Детство однажды или поэтапно заканчивается, начинается гормональная перестройка девичьего организма, наращиваются формы в соответствующих местах, возникают непонятные приступы томлений то ли души, то ли тела, то ли всего вместе… Чувств много, понимания мало. Девочка постепенно превращается в девушку, и в ней, с одной стороны, проявляются женские признаки, заложенные природой: формы тела округляются, кожа становится тоньше и нежнее, начинается рост молочных желез, — а с другой стороны, социальные требования женственности усиливаются и интернализируются.

Интернализация — процесс освоения внешних структур, в результате которого они становятся внутренними регуляторами. Если говорить об усвоении человеком каких‑то норм, то под интернализацией понимается превращение внешних социальных форм общения, правил общежития, моральных установок, ценностей, верований и представлений в устойчивые внутренние воззрения личности, в нормы ее собственной жизни, которыми она руководствуется, выстраивая сценарий своей жизни.