Женщины на российском престоле - [7]

О Преображенском царевны Натальи уже тогда говорили как об островке нового, европейского быта. Известен был на всю Москву и преображенский придворный театр – зрелище дивное и редкое в тогдашней России. Его создателем и режиссером была сестра Петра. В старом Преображенском дворце, обжитом и уютном, было тихо и спокойно. Грохот войны не докатывался до мирных садов и лугов, где гуляли царевна Наталья и ее комнатные девушки, или – «по-новоманирному» говоря – фрейлины. Вокруг общительной и доброжелательной сестры царя сложился кружок молодых женщин, близких ей по духу и интересам. Среди них выделялись Анисья Толстая и две сестры Арсеньевы – Дарья (невеста Меншикова) и Варвара. Были в окружении Натальи и две сестры самого светлейшего князя.

Именно сюда – в Преображенское, к сестре и ее кружку, – и пристроил Петр свою полонянку. В дружеском, мирном окружении новых подруг, под сенью преображенских рощ проходила она свои университеты: ее обучали новым для нее обычаям России, языку, на котором она вскоре произнесла «символ веры» – ритуальные слова при крещении.

Нарекли ее Екатериной Алексеевной. Ее крестным отцом стал подросток царевич Алексей. Поначалу Петр не писал Екатерине, он обращался к Наталье, Анисье, сестрам Арсеньевым, прося передать приветы «как оружие носящим, так и иглу держащим». Но все прекрасно видели, кто влечет царя из дальних походов в Преображенское. Преображенский период жизни был испытательным сроком для Екатерины. Она его выдержала, своей милой, мягкой манерой, трудолюбием и неприхотливостью понравилась окружающим, так что одна из старших сестер Петра, царевна Марфа, как-то раз посоветовала ему кончить скитания и жениться на Екатерине.

Приветы с «Лизеты»

Собственно, к этому дело и шло уже давно. Петр и Екатерина фактически состояли в браке, правда не в церковном, а в «зазорном», но реальном и прочном. В начале 1707 года Петр получил в походе известие о рождении дочери Екатерины. Екатерина-старшая шутила в своем письме, что рождение девочки – к миру. Шел самый сложный, предполтавский этап войны, и шутка была к месту. Петр в тон отвечал: «Ежели так станется, то, может быть, больше рад буду дочери, чем двум сыновьям». После измены его союзника, польского короля Августа II, он действительно искал мира и, надо думать, был благодарен Екатерине за уместную шутку и заботу.

Но мир был так же далек, как и в начале войны, которая будет тянуться еще целых четырнадцать лет! Шведы наседали. Петр отводил полки все дальше и дальше в глубь империи. Король-викинг Карл XII надвигался на Россию. Под угрозой оказалось все завоеванное и построенное раньше. В январе 1708 года положение почти отчаянное – Петр буквально бежит из Гродно за два часа до захвата города Карлом XII. К началу этого же года относится поспешная записка царя, которую можно понимать как завещание: «Ежели что со мной случится волею Божиею, тогда три тысячи рублей, которые ныне на дворе господина князя Меншикова, отдать Катерине Васильевской и с девочкою». Это все, что он, солдат, идущий в бой, мог сделать тогда для близкого человека. Письма тех тревожных месяцев больше напоминают поспешные записки влюбленных, мечтающих о встречах, которые – не по их вине – постоянно приходится переносить, отодвигать, скучая и тревожась долгим молчанием любезного адресата. А встретиться некогда, да и встречи лишь урывками – война пожирает все время, все силы: «Сама знаешь – держу в одной руке и шпагу, и перо, и помощников нет».

Полтавская победа 1709 года все круто переменила. Уверенность и спокойствие появляются в Петре – победителе великого короля-воина. Царь устраивается в Петербурге навсегда, переводит в любезный его сердцу «Парадиз» учреждения, строит новые корабли, укрепляет Кронштадт. Здесь, в любимом им месте, вдали от московских недругов и завистников, он вьет свое гнездо, которого у него, повелителя великой страны, никогда не было. Еще раньше он перевез в новую столицу тех из Романовых, которых считает своей семьей: сестру Наталью, невестку – вдовую царицу Прасковью Федоровну с дочерьми Анной, Екатериной и Прасковьей и, конечно, Екатерину. Она теперь все чаще и чаще с ним.

Правда, с детьми не везет – они умирают один за другим в младенческом возрасте. Но родители, по обычаю тех времен, относятся к этому спокойно. «Бог дал – Бог и взял», – так успокаивает Екатерину царь в одном из своих писем, тем более что один за другим родятся новые дети (всего Екатерина родила двенадцать детей, но только двум из них – Анне и Елизавете – суждено было стать взрослыми). Появилась Анна на свет в конце января 1708 года, а к праздничному вступлению русской армии – победительницы под Полтавой – в Москву, 18 декабря 1709 года, Екатерина дарит царю еще одну дочь. Петр останавливает шествие и три дня празднует рождение Елисавет.

Мог ли накануне Полтавы Петр представить, что уже 1 мая 1710 года он будет плыть в финских шхерах на корабле, носящем имя его дочери – «Лизета», и слать в письмах приветы своей большой семье, так переменившей холостяцкую жизнь царя: «Отдай мой поклон сестре, невестке, племянницам и прочим домашним. Маленьких поцелуй, а наипаче всех и наибольше всех и наивяще всех поклонись… четвертной лапушке». Так называл он младшую дочь – Елизавету, которая только что начала ползать на четвереньках.