Женщины-легенды - [98]

Орест был бессилен что-либо сделать и послал донесение о случившемся в Константинополь. Свою версию о происшедшем направил в столицу и Кирилл. Центральная власть, однако, предпочла не вмешиваться в александрийские дела. Императором Восточной Римской империи был в то время малолетний Феодосий II (408–450), но во главе правления стояла его старшая сестра Пульхерия. Она была столь фанатичной христианкой, что даже при своем дворе ввела монастырские порядки. Языческая интеллигенция в Константинополе находилась в оппозиции, Феодосий II всецело был под влиянием сестры, а Пульхерию вполне устраивала политика Кирилла по отношению к нехристианам в Александрии. Поэтому константинопольский двор остался глух к жалобам язычника Ореста на произвол христиан.

Попытки Кирилла обратить Ореста в христианство и подчинить его своему влиянию были решительно пресечены последним, и вражда между патриархом и префектом еще более усилилась. Обстановка в городе накалялась. Дополнительную напряженность внесли ни-трийские монахи, которые ревностно отстаивали христианство, громя языческие храмы еще при Феофиле. Теперь, прибыв в Александрию в количестве около 500 человек, они решили столь же усердно сражаться и за Кирилла. Вероятно, патриарх сказал им, что виновником всех бед александрийских христиан является Орест, и монахи обратили свой гнев на префекта. Проезжавший по улице Орест был окружен злобно настроенными монахами и подвергся с их стороны всевозможным оскорблениям. Его довели до того, что он даже признал себя христианином, но это не остановило исступленную толпу. Один из монахов, по имени Аммоний, ударил Ореста камнем в голову, и префект упал, обливаясь кровью. На помощь своему правителю сбежались жители Александрии, которым удалось разогнать монахов, спасти префекта и арестовать Аммония. Едва оправившись от ранения, Орест приступил к допросу Аммония, а затем подверг его публичным пыткам и мучил его до тех пор, пока тот не умер.

Казалось, Кириллу именно этого и надо было. Патриарх положил тело Аммония в одной из церквей, дал ему новое имя Фавмасий и, прославляя его благочестие, объявил его христианским мучеником, пострадавшим за веру.

Между тем смерть Аммония не изменила позиции ни Ореста, ни Кирилла, а, напротив, подняла их вражду на более высокий уровень. В городе свирепствовали параволаны — отъявленные головорезы, состоявшие на службе у александрийского патриарха. Они были его вооруженной свитой и выполняли любые его поручения, буквально терроризируя жителей Александрии.

Во время этих драматических событий Ипатия не покинула своего друга. Ее часто видели вместе с Орестом, нередко они беседовали наедине. Мы никогда не узнаем, о чем в действительности они говорили, но, как это уже неоднократно случалось, по городу была пущена сплетня, что именно Ипатия препятствует Оресту помириться с Кириллом, что именно она настраивает префекта против христиан и убеждает его чинить им козни. Любая другая сплетня в другой обстановке могла быть либо обращена в шутку, либо оставлена без внимания как очевидная ложь. Теперь же в накаленной до предела атмосфере Александрии такая сплетня была равносильна смертному приговору. Тем более, что главной фигурой здесь была Ипатия, столь ненавидимая христианами и столь недоступная для них.

Это случилось в марте 415 года. Ничего не подозревавшая Ипатия, возвращаясь откуда-то домой, неожиданно подверглась нападению со стороны отряда параволанов, которым руководил некий Петр. Источники не дают оснований прямо утверждать, что на это нападение дал санкцию сам Кирилл, но, зная склонность патриарха к неблаговидным поступкам и учитывая тот факт, что параволаны обычно действовали по его указанию, нельзя полностью отрицать ответственности главы александрийской церкви за происшедшее. Даже если считать, что религиозные фанатики действовали по собственной инициативе и что они сами ненавидели Ипатию не меньше Кирилла, последний сделал достаточно много для того, чтобы толкнуть верящих ему людей на бесчеловечное деяние.

Свирепые головорезы силой выволокли Ипатию из повозки и потащили к церкви под названием Цезарион. Прекрасную женщину раздели донага[55], избили ненавистную плоть, носившую в себе все лучшее, что еще сохранялось от славной античности, и предали страшной казни: острыми устричными ракушками и черепками ее тело разорвали на куски, а затем бренные останки вынесли из храма, разбросали по городу или сожгли.

Это жуткое жертвоприношение потрясло всех. Даже Кирилл скорбел о случившемся, ибо такая расправа не вписывалась ни в какие христианские и человеческие нормы. Впоследствии и вся христианская церковь чувствовала неловкость за это кровавое преступление зверствующей толпы, вдохновленной лидером александрийских христиан, и пыталась выгородить Кирилла, столь ревностно всю жизнь боровшегося за торжество христианства. Однако нельзя не согласиться с замечанием Э. Гиббона, что «убийство Ипатии наложило несмываемое пятно на характер и религию Кирилла Александрийского».

Общественный резонанс, вызванный ужасным убийством Ипатии, был столь велик, что возмущение охватило даже Константинополь. Правительство не могло пройти мимо этого чудовищного преступления, и, так как отчеты Кирилла и Ореста во многом противоречили друг другу, Пульхерия направила в Александрию своего специального представителя Эдесия, который должен был заняться расследованием. Следствие тянулось долго, и его единственным результатом стало то, что параволаны были признаны опасными. Правительство издало специальный эдикт (29 сентября 416 года), который ограничил их число до 500, запретил им появляться в общественных местах и подчинил их префекту. Ни один из участников изуверской расправы над Ипатией не был наказан, и в Александрии ходили слухи, что Эдесий был подкуплен Кириллом и его приближенными. А спустя два с лишним месяца — 7 декабря 416 года — то же правительство издало новый эдикт, удалявший язычников с административных постов и из армии, показав тем самым, что никакого ущемления христиан и церкви оно не допустит.