Женщины-легенды - [113]

В 1509 году Маргарите исполнилось 17 лет. Она очень походила на своего брата, характерного представителя рода Валуа: тот же удлиненный нос, живые карие глаза, крупный рот. Ее отнюдь нельзя было назвать красивой, но она обладала чисто французским, обаянием, шармом, что заставляло окружающих забывать о неправильности черт ее лица. Это была женщина живая, остроумная, прекрасно образованная. Круг ее чтения был вполне соизмерим с литературной, исторической и научной эрудицией крупных гуманистов Возрождения. Из поля ее пристального внимания не ускользнул ни один из авторов, составлявших духовный багаж интеллигента того времени.

Высокая, изящная, стройная, она, по словам всех видевших ее, производила неотразимое впечатление.

В 1509 году Маргарита вышла замуж за герцога Карла Алансонского. В личной жизни она едва ли была счастлива, так как брак ее был заключен не по любви и даже не по склонности, а из соображений делового характера. Ее просто выдали замуж с тем, чтобы решить земельную тяжбу между Франциском и предназначенным ей женихом. Впрочем, такой подход к браку вовсе не должен был шокировать Маргариту в век, когда и в аристократической, и в буржуазной среде он только так и мыслился. Подобное отношение к браку подкреплялось и требованиями христианской морали, нашедшими развитие в многочисленных педагогических трактатах той поры. Вспомним, в сочинении испанского гуманиста X. Вивеса «О воспитании христианской женщины», ставшем в эпоху Возрождения настольной книгой по вопросам социальной этики, в главе «Как выбрать мужа», после описаний опасностей, таящихся в браках, основанных лишь на любовном влечении, следовал совет выдавать девушек замуж «лишь по зрелому обсуждению родителей». Многие просвещенные умы XVI века вполне разделяли подобные взгляды.

Правда, в дальнейшем сама Маргарита изложит новые и более гуманные идеи брака в своем «Гептамероне», они будут связаны с распространением идей неоплатонизма и идеалов возвышенной любви.

Шесть лет Маргарита провела в холодном и мрачном Алансонском замке: как большинство дворян того времени, герцог Алансонекий был военным, участвовал в Итальянских войнах и чаще бывал в походах, нежели в стенах родного замка.

Жизнь Маргариты резко изменилась лишь после вступления на престол Франциска: на некоторое время она стала вторым человеком при дворе. В первое десятилетие его правления Маргарита играла заметную роль в политической и культурной жизни страны. Ее высокая, стройная фигура, всегда, кроме особых случаев, одетая _% в черное платье, резко выделялась на фоне придворного блеска. И эта фигура стала тем центром, к которому все стремилось и тяготело.

Маргарита рано увлеклась идеями гуманизма и была одной из ярких представительниц французского гуманизма того времени. Гуманизм, как понимали этот термин сами гуманисты, начиная с итальянцев — Франческо Петрарки, Лоренцо Валлы, Леонардо Бруни, — рассматривался не столько в широком смысле слова как новая светская наука о человеке и его месте в мире, сколько в узком (так его употребляли сами гуманисты) — как «эрудиция и осведомленность в науке и искусстве». Термин «гуманист» имел скорее не профессиональное звучание (хотя чаще всего в XVI веке гуманистами называли знатоков и преподавателей философии, риторики, истории и поэзии), а был признанием определенных качеств или степени образованности.

Этим представлениям о гуманисте как человеке образованном, обязательно владеющем древними языками (Маргарита владела латинским, древнегреческим и древнееврейским языками), знающем историю, изощренным в поэзии, древней литературе и философии, Маргарита отвечала полностью.

Французский гуманизм, сложившийся к последним десятилетиям XV века и опиравшийся на изучение античности и такие всеобщие гуманистические принципы, как критическое отношение к католицизму и отрицание сословной иерархии, имел ряд особенностей. На первых порах он был тесно связан с успехами книгопечатания. Изобретение И. Гутенберга проникло во Францию в 1470 году. Как известно, первый ручной книгопечатный станок был установлен в подвале Сорбонны в Париже. Однако примечательно, что Париж на протяжении долгого времени не являлся центром французского гуманизма, хотя там и находилось немало типографий. Настоящим центром, несомненно, был Лион. Город, расположенный в «двух шагах» от Женевы, где в то время находился Жан Кальвин, в «трех шагах» от Базеля, где преподавал Эразм, и в «четырех шагах» от родины Возрождения — Италии. Промышленный центр на торговом пути, связывающем Италию с французскими провинциями и европейскими странами, Лион раньше других французских городов воспринял итальянский стиль жизни. Он был подлинной столицей книгопечатного дела на французском языке. В Европе стали известны имена трех крупных лионских издателей — Себастьяна Грифия, Франсуа Жюста и Клода Нури. С 1538 года собственную типографию и книжную лавку в Лионе открыл крупнейший французский ученый, филолог, автор «Комментариев к латинскому языку» Этьен Доле.

Вокруг выдающихся типографов создавались кружки гуманистов. Одним из таких центров была книжная лавка Э. Доле.