Женщины, которые меня… научили готовить - [12]
– Тебе не надо никому сообщать об отъезде?
– Нет, всё в порядке. – Марина была на высоте интриг.
Самолет «Санкт-Петербург – Ницца» плавно поднимался в небо. Лететь в Европу ранним утром особое удовольствие. Всё как будто специально придумано. Вылетаешь в семь утра, приземляешься через три часа в каком-нибудь Париже. И так тебе хорошо, и весь день впереди. Ощущение, что летел всего час. Смотришь – восемь утра. Действительно час. И назад – вылетаешь в двенадцать дня, а прилетаешь домой через пять часов! И вроде, никто не виноват, но уезжать хочется всегда, а возвращаться практически никогда.
Марина была спокойна. Она заснула практически сразу после взлета. Хитрость, которой я овладел в процессе освоения дальних перелетов, когда при покупке двух билетов ты берешь крайние места, сработала – между нами никто не сидел. Это позволило Марине удобно устроиться, а я занялся осмыслением деталей поездки и возможными последствиями всей этой операции.
Нельзя сказать, что я не любил Марину. Однако и любовью всей своей жизни назвать её тоже не мог. В моменты расставания я страшно тосковал, всячески гоня от себя желание встретиться с ней и поговорить. Я намеренно проезжал по улице, на которой она жила, часами сидел в Интернете, следя за ее активностью в соцсетях. Я сотни раз набирал номер её мобильного, в нерешительности поднося палец к кнопке «вызов». Я писал ей сообщения в ВКонтакте и оставлял ноутбук включенным в надежде, что какая-то невидимая сила отправит ей мои признания.
Но стоило нам вновь встретиться, меня начинало корежить от её бытовых привычек (в общем-то вполне безобидных), я придирался к мелочам, позже обычного возвращался домой и не терпел ее ужинов. Она готовила ужасно. Я долго не мог понять, как можно было так издеваться над продуктами, но однажды мы поехали к ее маме, где она со старшей дочкой приготовили праздничный ужин. И тогда я понял, что умение готовить передается на генном уровне. И этого гена в их семье не было. Это понял папа, сбежавший с молодой секретаршей в Казань, этого не понял муж сестры, который судя по виду, страдал вынужденной анорексией, это смутно становилось понятно мне. Мы расставались, но только для того, чтобы встретиться вновь через полгода. И все ее минусы забывались, я вспоминал только голос, глаза, тело…
…Марина проснулась как раз перед тем, как стюардессы стали разносить завтрак.
– У меня сильно болит живот.
– Может, какие-то таблетки? – Только этого не хватало. Казавшееся безоблачным, небо стало темнеть. – Как у тебя болит?
– Как болит? Как обычно, сильно болит, – довольно раздраженно и громко ответила она.
Реакция меня откровенно насторожила. Нет, я еще не избаловался теплым и мягким, словно кашемировый шарф, голосом Марины. Нет, живот, действительно может болеть так, что за интонациями ты особо не следишь. И говоришь скорее так, чтобы от тебя просто отстали. В её же словах чувствовалось раздражение от самого факта моего присутствия в кресле рядом. Уж не знаю, чем я так провинился, перед ней, но демарш её я воспринял соответствующим образом. А именно, сильно разозлился.
Отель в Ницце не отличался роскошью, однако на неискушенную девушку должен был произвести впечатление. Фактически это была квартира в частном доме. Окна огромной гостиной выходили на милый сквер, по которому неторопливо гуляли французские бабушки с маленькими мерзкими собачками. «Не иначе, французские бульдоги», – подумал я. Не посвященный в особенности собачьих пород, я искренне считал, что во Франции должны быть в огромном количестве именно эта разновидность бульдогов.
Марина, не снимая обуви, прошла в спальню. Ей явно было нехорошо, боль не проходила, но всем своим видом она показывала, что лучшее, что я могу сделать, это отстать от нее. Спрятав мужское самолюбие поглубже, я вышел на улицу искать аптеку. Купить во Франции таблетки от боли в животе было сложнее, чем найти наркотики. Потому что все вышеперечисленное мне предложили разного вида чернокожие дилеры несколько раз, пока я бродил в поисках аптеки. Когда же я нашел нечто, похожее на магазин с зеленым крестом в окне, мне пришлось трижды объяснять продавщице, что у меня болит и что мне хочется, чтобы эта боль исчезла. Через полчаса я вышел с пакетом, в котором были «Аспирин», «Фосфалюгель», активированный уголь, средство для облегчения менструальных болей и «Нурофен». Этим и ограничились силы французской медицины в борьбе с болью.
Прямо в доме, в котором нам предстояло провести первую за долгое время ночь с Мариной, располагался ресторан, отмеченный не звездой, а каким-то странным знаком всемирно известного гастрономического гида Мишлен LUC SALSEDO. Забронировав там столик еще дома, я решил заранее посмотреть, какие расходы мне предстоят, чтобы познакомить мою девушку с высокой кухней. Так как Марина, скорее всего, спала, я вошел в продолговатый зал ресторана и встретился лицом к лицу с самим Люком, владельцем и шефом ресторана. Узнав его по фотографиям на сайте, я поздоровался и попросил меню, чтобы выбрать блюда на вечер. Люк оказался приятным и абсолютно не надменным французом. Посоветовав сет под названием SPRING, он дал рекомендации по вину и, узнав, что мы в Санкт-Петербурге занимаемся ресторанами, пообещал поболтать с нами вечером. Довольный мгновенной организацией культурной программы, я поднялся в квартиру, тихо открыл дверь и на цыпочках прошел в комнату, не желая будить бедную Марину.
