Женщины для развлечений - [9]

Известие о смерти студенческого лидера только подстегнуло бунт. В то же время студенты обвинили Ёнсама в убийстве и потребовали его отставки. Бритва мог пережить бурю, а мог и не пережить. Если он уйдёт в отставку, лучше при этом быть богатым человеком.

Больше прежнего Ёнсам нуждался сейчас в Соне, и фальшивомонетчик это знал.

— Полковник, поверьте, у меня это получилось не нарочно. Я так напряжённо занимался деньгами, что, наверное, скинул пальцы в чемодан и не заметил.

— Я по-прежнему говорю, что ты лжёшь.

— Полковник, скоро приедут мои печатники. Они воистину работают день и ночь, чтобы продукция была готова к моей поездке. Я буду очень признателен, если труп Эланы уберут до того, как они здесь появятся.

Ёнсам шумно выдохнул.

— Если ты ещё когда-либо пришлёшь мне что-то подобное, я лично прострелю тебе башку. А тело заберут до приезда твоих печатников.

Он помолчал.

— Её пальцы вместо твоих, смысл такой?

— Полковник, правда, я…

— Эта шутка в твоём стиле. Ну, друг мой, подождём, когда ты вернёшь мне тридцать миллионов, а потом посмотрим, какую шутку устрою тебе я.

Он положил трубку.

Сон бурно захихикал. Шутка прекрасная. Чудо шутка. Ёнсам проведёт несколько бессонных ночей.

Сон взял папку, лежавшую рядом с ледяным ведёрком, и раскрыл. Поверх несколько отпечатанных страниц лежала цветная фотография восемь на десять. Это была фотография его следующей идеальной женщины.

Он рассматривал её лицо. Очень красивая девочка, одна из самых красивых, кого он видел за свою жизнь. Светлые волосы, ни физических изъянов, ни умственных болезней в прошлом.

Возьмёт он её в Нью-Йорке, это последний пункт в его маршруте, и привезёт сюда, в Сеул, где и начнёт готовить из неё кисен. Она ни в чём не будет нуждаться. Её краткая жизнь с ним покажется золотой.

Краткое жизнеописание девочки он просматривал каждый день последнюю неделю.

Ей было тринадцать лет.

Глава 3

Манхэттен, декабрь

В четыре тридцать две пополудни детектив-сержант Манни Деккер вошёл в почти пустой мексиканский ресторан на Коламбус-авеню и остановился рядом с женщиной, которая сидела у бара, спиной к видовому окну, уставленному кактусами. Он наблюдал, как она допивает «Маргариту» — красноватые глаза прикрылись, когда женщина осушила стакан. Она плакала.

Поставив пустой стакан рядом с сумочкой, она взяла из пепельницы дымящуюся сигарету, сделала быструю затяжку и погасила окурок. Взглянула на часы и уже вытаскивала из сумочки пачку «Мальборо», когда заметила Деккера. Вымученно улыбнувшись, она соскользнула со стула и к нему в объятия.

Когда Деккер прижимал её к себе, ожило множество спавших воспоминаний. Звали женщину Гэйл Да-Силва, и когда-то они поговаривали о браке. Но это было ещё до того, как он вернулся из Вьетнама, совсем не тем человеком, который туда уехал: уезжал морской пехотинец с чистыми руками и чистым сердцем.

Он многое увидел и запомнил слишком много. Чёрт возьми, да он вернулся, чувствуя себя тысячелетним. Разочарованная Гэйл вышла за другого.

— Восемь лет, — сказала она. — Восемь долгих лет. Не могу поверить, что мы не виделись так давно.

— Ты хорошо выглядишь, Гэйл.

— Ты лжёшь, но это ничего. Лучше фальшивые комплименты, чем искренняя критика. Господи, ты несокрушимый как скала. Всё занимаешься своим карате?

— Всё занимаюсь. Карате, здоровый образ жизни и сила молитвы сделали меня тем, кто я сейчас есть — но кем именно, чёрт возьми? Мой старикан утверждал, что физические упражнения — зряшная трата времени. Если ты здоров, они тебе не нужны, а если болен, лучше не рискуй.

— Мудрый он. Я так боялась, что ты не придёшь, — сказала она. — Спасибо…

Уткнувшись лицом ему в грудь, она беззвучно заплакала. Детектив закрыл глаза. Работа в полиции делает человека холоднее, чем надгробный камень зимой. Деккер уже и не знал, способен ли он на сочувствие. Плакать по всем он не мог, это уж точно.

Хотя Гэйл Да-Силва, конечно — совсем другое дело.

Два дня назад она позвонила ему в участок и попросила помощи. Накануне Тоуни, её дочь и единственный ребёнок, ушла как обычно в частную школу на Западной 73-й улице в Манхэттене. Вечером не вернулась. Обезумевшая Гэйл Да-Силва умоляла Деккера найти её.

Манни Деккеру было лет тридцать шесть — стройный мускулистый мужчина, тёмно-каштановые волосы, усы, обманчиво мягкая улыбка. На обеих кистях рук мозоли от многолетних ударов по макиваре — это специальная доска для карате. Нос сломан. Этот перелом, впрочем, только улучшивший его внешность, он получил в составе группы карате от США на панамериканской встрече — мексиканец не рассчитал удар.

Деккер заработал свой золотой значок детектива меньше чем за два года. Кроме обычной работы в участке, он имел отношение ещё и к Отделу Внутренних Расследований, его завербовали полевым агентом прямо в Полицейской Академии. Полевые агенты докладывали о всяческих провинностях полицейских в управление, за что их ненавидела вся служба. Если такого агента раскрывали, он подвергался остракизму — а то и физическому нападению. Работа была хлопотная и часто опасная. Деккеру она нравилась.

Чтобы уменьшить риск, полевые агенты поддерживали контакт только с кем-нибудь одним в управлении, лейтенантом или капитаном. Использовались условные имена, встречи проводились где-нибудь подальше. А Деккер настоял на том, чтобы со своим контактом — звали его просто Рон — вообще не встречаться. Нет большей беды, чем если тебя увидят с охотником за головами из Отдела Внутренних Расследований. Деккер и Рон сообщались только по телефону, звонил всегда Деккер.