Женщина-ягуар и мудрость дерева бабочек - [8]

– И это все, что Агнес тебе оставила? Сухую палку?

Глава 2. Дерево бабочек

Позади моего тела, в воздухе

Есть пещера,

В которую вряд ли кто-нибудь войдет:

Это тихая обитель,

Скрывающая цветок огня.

Когда я встаю во весь рост на ветру,

Кости мои превращаются в темные изумруды.

Джеймс Райт, «Самоцвет»

Вечером, спустя две недели после нашего с Джули приезда к нашей величайшей радости вернулись Агнес и Руби. С ними на трех собачьих упряжках приехали двое эскимосов и один мужчина из племени кри. Переночевав, они разъехались по своим селениям, оставив Агнес и Руби полные нарты мяса для собак.

Я восприняла их отъезд с облегчением. Воспаленными от недосыпа глазами я смотрела, как их нарты исчезают из виду. Ни разу в жизни мне не случалось провести ночь, подобную этой. Постанывая, я осторожно присела на снежный бугорок – у меня болела каждая косточка и каждая мышца. Я спала на полу, покрытом оленьими шкурами. Эскимос по имени Майк был грузным весельчаком с неряшливой бородой, свисавшей с его широкого лица, как мох. Он привез с собой три коробки, в каждой из которых было по шесть банок пива. Пиво это он называл «куньей мочой». После четвертой банки он влез в мой спальный мешок и заснул мертвым сном целых двенадцать часов. Если бы он лежал лицом вниз, это бы еще куда ни шло, но он всю ночь вертелся на спине, как вытащенный на берег морж, и отчаянно храпел. Другие мужчины не отстали от него по количеству поглощенной «куньей мочи» и улеглись вповалку вдоль стен хижины. Их перемежавшийся причмокиваниями и всхлипываниями храп мог напугать даже притаившихся по углам мышей, светящиеся в темноте глаза которых мелькали там и сям.

Руби и Агнес так устали, что несмотря ни на что спали, внося в хор присвистов и храпа свою лепту. Мы с Джули лежали спина к спине, чтобы согреться, и так ни на миг и не уснули. Утром мужчины выглядели изрядно сконфуженными, заметив, что их спальные принадлежности остались нераспакованными. К Агнес и Руби они относились с большим почтением. Они прибрали в хижине, и через час эскимосы уехали.

Мужчина-кри, живший недалеко от селения Джули, уехал чуть позже. Он должен был возвратить свою и нашу упряжки семейству Джули и вернуться к нам через месяц. Я вдруг осознала, что собаки поедали огромное количество оленины, рыбы и прочего корма, так что содержание этих великолепных животных среди зимы было настоящим подвигом.

Агнес и Руби несколько дней провели в хижине, не будучи расположены к беседам. Они выглядели уставшими и апатичными, и мы проводили короткие дни, разгребая снег стропинок к сараю и коптильне. Пользуясь непродолжительным светлым временем, мы готовились к долгой зиме с ее жестокими бурями. Темнело здесь быстро, и я поневоле рано ложилась спать и видела яркие сны. О пережитом я никому не рассказывала, держа его при себе и позволяя дойти, как хорошему жаркому. Однажды, когда я чистила печку, Агнес повернула меня к себе и пристально посмотрела мне в глаза. Она утвердительно кивнула и понимающе улыбнулась, подняв брови.

– Я вижу, ты получила подарок, который я оставила тебе на дереве бабочек.

Резко развернувшись, она вышла за дровами.

Дней через пять-шесть мне захотелось обсудить мои видения на дереве бабочек с Агнес. Несколько раз я пыталась завести об этом разговор, но все не могла выбрать для этого удачный момент. Живя в замкнутом пространстве в обществе четырех человек, я втянулась в определенный ритм. Я привыкла к минимуму личного пространства, так что у меня даже начал проявляться стадный инстинкт. Так, наверное, чувствует себя волк в стае, угадывая невзгоды и потребности своих собратьев. Агнес понимала мое растущее стремление поделиться пережитым, и в один из ветреных вечеров она вместо того, чтобы после ужина лечь спать, предложила всем нам устроиться поудобнее возле печки и послушать мой рассказ.

Джули, Агнес, Руби и я расселись на шатких стульях вокруг огня, глядя на пляшущие языки пламени. Я начала рассказывать о своих испытаниях на дереве бабочек. Посмотрев вокруг, я увидела, что глубокие морщины на лицах Агнес и Руби потемнели и слились с окружающей чернотой. Лица всех трех женщин светились тем внутренним светом, который мне приходилось видеть только у индейцев Крайнего севера. Я изо всех сил пыталась выразить то, что переполняло меня, но всякий раз выходило, что слова звучали глупо. Сотни образов во мне требовали выхода наружу. Руби шумно отрыгнула. Агнес толкнула ее локтем и бросила на нее притворно-презрительный взгляд. Руби взглянула на меня.

– Черт побери! Так ты встретилась с ней или нет? Ее манеры всегда раздражали меня.

Джули обвела присутствующих взглядом.

– С кем? – спросила она.

– Да, я с ней встретилась, – в конце концов ответила я.

– Ну так расскажи нам, как она выглядела, – потребо вала Руби.

Я прочистила горло и сказала:

– Когда я увидела ее в первый раз, у нее были свисавшие до земли черные волосы, она была одета в расшитое бисером платье из оленьей шкуры. В левой руке она держала кристалл. В следующий раз она стояла у источника, наполненного кристаллами, а ее волосы превратились в сплошную массу бабочек. С ней была помощница – бабочка, похожая на ту, которую я видела в Санта-Барбаре, ту самую, которая привела меня сюда. Она вела себя как маленькая собачонка, а потом…