Женщина во тьме - [41]

– Никуда не пойдешь, – приказывает он, обращаясь к сыну. – Никто никуда не пойдет. Скоро ужин, это время, когда семья должна быть в сборе.

– С каких это пор? – удивляется Джо.

– Марш в свою комнату и сиди там до ужина.

– Нет. Я ухожу.

– Разговаривать со мной в таком тоне? Да как ты смеешь?

– Что тут происходит? – Это пришла Миа.

Задев меня – я стою на пути, – Джо пытается за спиной Патрика пробраться к входной двери. Отец отталкивает мальчика к стене, а потом, судорожно вцепившись в его футболку, притягивает к себе и с такой силой отбрасывает вновь, что дыхание сына прерывается, а его упиравшиеся в грудь Патрику руки повисают как плети.

– Перестань! Патрик! Прекрати немедленно!

Хватаю мужа за рукав, и Патрик мгновенно отпускает мальчика. Скрюченный, он задыхается, заходится в кашле.

Миа плачет.

– Как ты? – шепчу, склонившись над сыном.

– Ты видишь? – Его едва слышно, в глазах стоят слезы.

Шатаясь, Джо расталкивает нас и вырывается на улицу.

– Парень совсем выходит из-под контроля, – переводя дыхание, говорит Патрик и тыльной стороной ладони вытирает мокрый лоб. – Он чуть не сбил тебя. Не ударилась?

Молча качаю головой.

– Знаю, – бормочет муж, – я зашел слишком далеко. Но ты слышала, как он разговаривал? Надо его найти. – Патрик откидывает со лба волосы. – Обещаю: я все улажу.

– Подожди. Тебе нужно…

– Нужно что? Успокоиться? Я совершенно спокоен. Разве я ругался? Разве кричал? Отыщу Джо, приведу домой, и мы поговорим. Поговорим спокойно.

– Патрик… – Тревога нарастает, внутри все сжимается.

Он оборачивается: волосы приглажены, застегнут на все пуговицы. Передо мной снова невозмутимый и улыбающийся Патрик.

– Сара, ты не ходи. Останься. Джо успокоится и вернется домой.

От порывов ветра раскачивается и дребезжит почтовый ящик.

– Собирается дождь, – озабоченно говорит муж, – надвигается шторм. В такую погоду нечего делать на улице. Не волнуйся, я его найду.

– Именно этого я и боюсь, – шепчу одними губами.

Но Патрик уже вышел. Он меня не слышит.

* * *

Заглядываю в комнату Джо. На кровати его альбом. Сажусь, перелистываю страницы. На нескольких первых листах – зарисовки, которые сын делал с меня. На каждой странице два изображения: грустная и счастливая, плачущая и веселая, спящая и едва открывшая глаза. Чтобы понять, когда я настоящая, сын словно разделил мой образ надвое. Мне всегда хотелось представить, какой меня видит Джо. Теперь точно знаю: потерянной, нервной, балансирующей на грани срыва.

Думаю, что на следующем развороте должна появиться Миа, но вместо дочери нахожу полдюжины набросков с незнакомого темноглазого юноши. У него приятная улыбка, и мне кажется, разглядывая эти страницы, я вторгаюсь в чужую личную жизнь. Может быть, Джо и сейчас у этого парня?

Откладываю альбом, иду к себе. С тревогой смотрю в окно. Надеюсь, что буря улеглась и сейчас к дому подъедет совершенно спокойный Патрик и на пассажирском месте я увижу Джо – целого и невредимого.

На противоположной стороне дороги, вдоль парапета, кто-то идет. Остановившись, едва заметная в сумерках фигура вдруг поворачивается лицом к дому. Наверное, вернулся Джо. Хочу помахать ему через окно, но, вспомнив о неизвестном, который следит за домом, опускаю руку. На фоне темнеющего неба этот кто-то стоит неподвижно, он смотрит на меня, я – на него. Кажется, что наползающая тьма его постепенно «съедает». Дождавшись, когда он исчезнет совсем, задергиваю шторы.

Светящиеся цифры на будильнике показывают десять. Снова накатывает тревога: Джо нет дома уже два часа, и Патрик уехал почти сразу. Пытаюсь дозвониться до обоих, натыкаюсь на автоответчики.

– Не вернулись? – заглядывает в дверь Миа.

Отрицательно качаю головой, открываю штору и опять всматриваюсь в темноту за окном. Дочь подходит ко мне.

– Ты видела? Там был тот, кто наблюдал за домом раньше, – шепчет она так тихо, будто ее могут услышать на противоположной стороне улицы.

Я вздыхаю.

– Видела.

– Как ты думаешь, кто это?

– Не знаю.

– Я думала… Я подумала, может, тот мальчик, – говорит она тихо, – тот, что выжил. Сейчас он, конечно, не ребенок, но я иногда думаю… Если пережил такой ужас, если потерял в этом доме всю семью, разве можно о нем забыть?

Мысль о Томе Эвансе меня не пугает. Хупер – другое дело. Почти двадцать лет провел в тюрьме, недавно вышел на свободу. Раньше я детям о нем не говорила, однако, думаю, пришло время это сделать.

– Для меня дом навсегда останется домом-убийцей. – По голосу слышу, что девочку бьет дрожь. – Что бы папа ни делал, сколько бы ни рассказывал, как потрясающе жилось здесь раньше, ничего не изменится.

– Отец любит вспоминать о своем прекрасном детстве, но мне кажется, что все это неправда.

* * *

Притворяемся, что смотрим телевизор, хотя ни я, ни Миа не смогли бы сказать, что там идет. Она держит в руках учебник, он открыт на одной странице. Опять беру телефон. Ни Джо, ни Патрик не отвечают.

Половина одиннадцатого. Прошло уже два с половиной часа, за окном бушует непогода, а сына все нет.

Кто-то колотит в дверь. Подскакиваем – книги и тетрадки летят на пол. Вслед за Миа выбегаю в прихожую.

В дверях насквозь промокшая и продрогшая Анна.