Женщина во тьме - [33]

Как-то мы с Кэролайн гуляли в парке, обсуждали кинокомедию, которую мы с Патриком недавно смотрели. Подруга сказала:

– Никогда не видела, чтобы он смеялся – ни безудержно, до упаду, ни просто так.

Я защищала мужа, говорила, что ему было весело, что он не робот какой-нибудь, но она не соглашалась.

– Не могу вообразить Патрика ни расслабленным, ни веселым. – Неподалеку, промочив в высокой траве ботинки, резвились, бегали по опавшей листве наши дети. – Невозможно представить его ребенком, – взглянув на них, добавила Кэролайн.

В воспоминаниях Патрика о детстве главное место занимал дом с видом на море, царившие здесь счастье и благополучие. Однако, думая о рассказах мужа, понимаю, что они какие-то нереальные. Картинки, а не истории. Разве мог Патрик быть таким хладнокровным, так владеть собой, когда был ребенком? А в подростковом возрасте, полном сомнений, гормональных бурь и перепадов настроения? Я надеюсь получить доказательства, что Анна ошиблась, задаю вопросы о Джоне Эвансе, и Патрик каждый раз меня обрывает.

– Сара! – слышу снизу его голос. Спускаюсь. Муж – одетый, стоит в дверях – набирает что-то на экране мобильника. – Не забудь о сегодняшнем вечере.

– О вечере? – удивленно спрашиваю я, но Патрик уже ушел.

Оставшись одна, беру телефон. Хочу наговорить очередное – ежедневное – сообщение для Кэролайн и, подумав минуту, откладываю трубку. Что я скажу подруге? Признаюсь ее бездушному автоответчику, что, с тех пор как мы переехали, муж стал другим человеком? Что рассказы Патрика противоречат тому, что я слышу от других людей? Или, хуже того: в ярости, с которой он лупил по рулевому колесу, мне почудилось что-то странно знакомое. Странное ощущение, будто раньше мне это приснилось. Дежавю.

* * *

Докрашиваю створку последнего кухонного шкафчика – хлопает входная дверь. Пришла из школы дочь.

– Что насчет чая? – кричит она из холла, бросая на пол сумку с учебниками.

Разгибаю спину. Который час? Полседьмого. Боже, скоро вернется Патрик. И на что ушел целый день?

– Прости, – говорю дочери, – я забыла. Осторожно! Краска еще не высохла. Где ты была?

– Мам, ты чего? Проснись, черт возьми! Я же оставила сообщение – мы были в библиотеке. Хочу есть.

– В библиотеке? Разве в этом городе есть хоть одна библиотека?

Миа отводит взгляд.

– Я сказала «в библиотеке»? Нет, я имела в виду, что была на берегу.

Открываю рот, чтобы выяснить, куда она все-таки ходила, но осекаюсь. Не хочу новой ссоры, поэтому спрашиваю:

– Где Джо?

– Пошел к морю. Он и сейчас там.

Смотрю на темнеющее небо.

– До сих пор?

Миа с удивлением разглядывает пустой холодильник.

– Сейчас что-нибудь приготовлю, что-нибудь придумаю, – говорю.

– Да ладно, съем бутерброд. – Выходя из кухни, она вдруг оборачивается: – Мам, если серьезно, а что ты скажешь папе?

Миа кусает нижнюю губу – моя девочка опять нервничает.

Я не только забыла приготовить ужин, я забыла купить продукты. Патрик предлагал сделать заказ по интернету, но я, начав красить, совсем потеряла счет времени. И в холодильнике, и в морозильном шкафу – хоть шаром покати. Не могу же я положить на тарелку мужу бутерброд с сыром и назвать его обедом. Когда-то я читала Миа сказку о тигре, который пришел выпить чаю[7], а съел весь дом. Стою перед пустым холодильником и смеюсь, представляя, как расскажу ее Патрику.

– Привет, – слышу голос мужа и, зажав ладонью рот, умолкаю.

Ничего, хоть тигр все съел, это не страшно. Извинюсь, скажу Патрику, что забыла сходить в магазин. Закажем еду с доставкой.

Выхожу в холл. Патрик оглядывает меня с ног до головы – на мне надетые с утра джинсы, заляпанные краской, и свитер. Убираю в хвост растрепавшиеся волосы.

– Ты что, ничего не помнишь?

– О чем?

– Сейчас придут Дэвид и Элли. Я же предупреждал тебя, что пригласил их на ужин.

Господи! В доме пахнет краской, нет продуктов, не распакованы ни сервизные тарелки, ни бокалы. Пытаюсь вспомнить, нет ли чего замороженного, чтобы наскоро сварганить какое-нибудь блюдо, а Патрик уже заглядывает в пустой холодильник.

– Ты забыла.

Это не вопрос. Голос мужа звучит мрачно. Мне нет прощения.

– Я действительно забыла, – шепчу виновато.

– Ничего, все хорошо. – Махнув рукой, Патрик захлопывает дверцу холодильника. По движению руки, по глубокой складке на лбу вижу: ничего хорошего нет. – Куда-нибудь сходим. Я позвоню, скажу, что планы изменились, сочиню про сломавшуюся плиту или проблемы с электричеством.

– Давай не будем звонить, – говорю, с трудом проглатывая подступивший к горлу комок. – Я сейчас найду что-нибудь в морозилке, или закажем доставку, можно…

– Нет, идем в ресторан.

Лоб Патрика перерезают уже две складки, и я понимаю: возражать бесполезно.

* * *

По дороге в ресторан не говорим друг другу ни слова. На переодевание муж отвел мне пять минут, так что выгляжу ужасно. Надела юбку, туфли на каблуках, но юбка мятая, туфли жмут. Я без макияжа, волосы висят. Патрик поменял только рубашку и остался в том же костюме, в котором пришел с работы. А у ресторана нас ждут нарядные Дэвид и Элли – сияющие и ухоженные. Элли целует меня в щеку и по случаю новоселья вручает подарок. Мне кажется, жена Дэвида целую неделю не вылезала из салона красоты.