Женщина в жизни великих и знаменитых людей - [2]
Можно было бы наполнить целые тома одними только восторженными отзывами и славословиями, которыми выдающиеся представители культуры наградили прекрасную половину человеческого рода. Гёте, который любил многих женщин и сам был любим ими, говорил: «Женщина — венец творения». Шиллер возвел поклонение женщине в особый культ, восклицая в минуты высокого душевного подъема: «Чтите женщин, они вплетают небесные розы в земную жизнь». Кальдерон ставил женщину необычайно высоко. «Женщина, — говорил он, — небо, но небо это так же далеко от мужчины, как. земля от небесного свода». Везде и повсюду выступает на первый план благоговейное отношение к женщине, везде ей курят фимиам и ставят жертвенники. Даже те, которые относились к ней отрицательно, делали это потому, что сознавали неотразимость ее власти. Они убегали от женщины, но она гналась за ними, как тень, неслышная, неосязаемая, но неотступная. Монтень восклицал: «Если бы все шло по моему желанию, то я не женился бы даже на самой Мудрости, хотя бы она пламенела ко мне огненной страстью. Но напрасна борьба, мужчина должен подчиниться». Тут дело идет о законном браке, но для каждого ясно, что брак только одна из многочисленных форм отношений к женщине. Они многочисленны, потому что многочисленны и разнообразны все сферы духа и естества, в которых повелевает женщина. Не всегда она вплетает небесные розы в земную жизнь мужчины; вместо роз иногда появляется и репейник, но радости бытия так многообразны, и мало ли поэтов смотрели на горечь отравы, которую подносили им женщины, как на небесный нектар?
Женщина не только накладывает отпечаток на всё существо мужчины, она во многих случаях составляет всё его содержание. Можно сказать, что мужчина — сумма отношений к женщине. Она дает ему жизнь — высшее благо, без которого были бы немыслимы всякие другие блага, а когда жизнь уже есть, она является к нему в виде любимой матери, для которой нет ничего, чем бы она ни пожертвовала, когда дело идет о её родном детище. Затем она приходит к нему в виде отдаленной мечты, бледной и неясной, озаряющей первые проблески его самосознания, когда он находится еще на школьной скамье, но увлекается уже мыслью в лабиринт чувств. О, как радужны и невинны эти мечты, окутанные дымкою запретности и тайны! А когда заря юности всходить в его душе, украшая ее самыми причудливыми узорами и красками, она становится на его дороге молодой очаровательной девушкой и дарит его нежным поцелуем, первым поцелуем, магическое действие которого он тщетно искал бы в поцелуе матери. Затем она сопровождает его на жизненном пути в виде жены, сестры, дочери, подруги. Она бережет его покой, подслушивает его заветные думы, охлаждает излишний жар, ослабляет излишний холод. Где тот мужчина, который, пройдя сквозь горнило женского влияния, не очистился бы сердцем и душой, если даже он порочен, и не захотел бы помириться с миром, не захотел бы любить, молиться и веровать добру, как захотел лермонтовский Демон после встречи с Тамарой? И разве не этот процесс духовного возрождения под влиянием женщины так ярко живописует Пушкин, который также много любил на своем веку, в маленьком, но удивительном по яркости и выпуклости стихотворении[1], кстати сказать, также посвященном женщине?
Есть прекрасная легенда. Я слышал ее еще юношей и не помню, какому народу она принадлежит; но она так ярко рисует значение женщины в жизни мужчины, что лучшую иллюстрацию для оттенения идеи в самой наглядной форме трудно найти. Это было во времена седой старины, когда Божество только что создало землю, треножник своего величия, и человека, который мог бы созерцать это величие. Он не был Адамом, потому что легенда относится к языческому народу, но он был одинок, как Адам, и блуждал по бесцветным полям пустынного Эдема, равнодушный и унылый, напрасно отыскивая, предмет, который чем-нибудь приковал бы к себе его глаз или ухо. Все было пустынно и мертво. Вселенная только что вышла из великой мастерской Божества и ничем не радовала его нетронутого сердца. Долго блуждал человек и, наконец, взмолился:
— О, Всесильный, Ты дал мне глаза, чтобы видеть, но все кругом так мертво и однообразно! Я устал смотреть на безжизненный простор полей, потому что в нем все серо и однообразно. Нет ни одной точки, на которой я мог бы остановить опечаленные взоры.
Не успел он вымолвить последнего слова, как около него показался незнакомый предмет. То была роза. Ея нежные лепестки как бы сложились в боязливую семью и с легким трепетом тянулись к устам человека. И человек ожил. Он был счастлив. Он обожал невиданный цветок всею силою первобытного чувства. Целые дни проводил он в созерцании неожиданного гостя, и уста его безустанно шептали слова благодарности Божеству, величественно восседавшему на своем треножнике.

М.В. Ломоносов, как великий ученый-энциклопедист, прекрасно понимал, какую роль в развитии русской культуры играет изобразительное искусство. Из всех его видов и жанров на первый план он выдвигал монументальное искусство мозаики. В мозаике его привлекала возможность передать кубиками из смальты тончайшие оттенки цветов.До сих пор не оценена должным образом роль Ломоносова в зарождении русской исторической картины. Он впервые дал ряд замечательных сюжетов и описаний композиций из истории своей родины, значительных по своему содержанию, охарактеризовал их цветовое решение.

В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.

Кто такие чудаки и оригиналы? Странные, самобытные, не похожие на других люди. Говорят, они украшают нашу жизнь, открывают новые горизонты. Как, например, библиотекарь Румянцевского музея Николай Федоров с его принципом «Жить нужно не для себя (эгоизм), не для других (альтруизм), а со всеми и для всех» и несбыточным идеалом воскрешения всех былых поколений… А знаменитый доктор Федор Гааз, лечивший тысячи москвичей бесплатно, делился с ними своими деньгами. Поистине чудны, а не чудны их дела и поступки!В книге главное внимание уделено неординарным личностям, часто нелепым и смешным, но не глупым и не пошлым.

В книге Рудольфа Баландина читатель найдет увлекательные рассказы о странностях в жизни знаменитых интеллектуалов от Средневековья до современности. Герои книги – люди, которым мы обязаны выдающимися открытиями и техническими изобретениями. Их гениальные мысли становились двигателем человеческой цивилизации на протяжении веков. Но гении, как и обычные люди, обладают не только достоинствами, но и недостатками. Автор предлагает ответ на вопрос: не способствовало ли отклонение от нормы, пусть даже в сторону патологии, появлению нетривиальных мыслей, решений научных и технических задач?

В книге собраны очерки об Институте географии РАН – его некоторых отделах и лабораториях, экспедициях, сотрудниках. Они не представляют собой систематическое изложение истории Института. Их цель – рассказать читателям, особенно молодым, о ценных, на наш взгляд, элементах институтского нематериального наследия: об исследовательских установках и побуждениях, стиле работы, деталях быта, характере отношений, об атмосфере, присущей академическому научному сообществу, частью которого Институт является.Очерки сгруппированы в три раздела.

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.