Женщина в зеленом дождевике - [2]

На растерянные причитания матери Лена только ухмыльнулась, мотнула головой, так мотнула, что тугая каштановая коса мазнула красным бантом сметану в тарелке. Видела Лена, что очень обидела мать своим сном, но не пожалела ее. Резко сорвалась с лавки, сунула руки в рукава беличьей шубки, нахлобучила на голову шапку, схватила портфель и побежала к двери, оставив мать плачущей у печи.

Поделилась Лена своей догадкой с одноклассницами, те, в свою очередь, ее домыслы разнесли из школы по домам. С того утра пошли гулять пересуды о непонятном происхождении Лены Култуковой.

Но это было только начало беды, всяких невероятных злоключений в семье Култуковых и в судьбе Лены.

Много раз убеждала Анна Ивановна дочь не распространять среди ребятишек свои выдумки: пересудов не оберешься.

— Сон и есть сон, — урезонивала она Лену. — Я видела себя начальником депо, а пробудилась — опять же посудомойка. Да и чем же тебе худо в своем доме?

— А кто у меня бабушка и дедушка? — спрашивала девочка.

Анна Ивановна расхваливала ей своего красивого, бравого отца, который носил на груди кресты за войну с японцами, и веселую мать, которая жила в деревне Тамбовской области, но уже померла, описала своих сладкоголосых сестер, перечислила родню Григория Ефимовича, живущую в горном поселке Бодайбо.

Однажды, усаживаясь за стол к тетрадкам, Ленка опять задумчиво спросила:

— Почему же моя мама во сне сказала, что наша фамилия Таракановы?

— Откуда у тебя взялась новая мама? — в отчаянии закричала Анна Ивановна. — Я твоя мама! Ты Култукова! Выйдешь замуж, тогда и сменишь фамилию.

За спором и застал их вернувшийся из депо Григорий Ефимович. Молча раздеваясь, снимая с себя грязную спецовку, брюки, наливая горячую воду в рукомойник, он прислушался к голосам матери и дочери и вдруг вошел в горницу, выкатил глаза, и, сняв со стены широкий солдатский ремень, потряс им для убедительности в воздухе.

— Врежу два горячих обеим! — побагровел он лицом. — Шельмы! Фамилия им не нравится!

Смолкла Анна Ивановна, поджала губы, села на лавку. Это означало и для Ленки, что подлинность фамилии Култукова не подлежит обсуждению. И с того дня ни Ленка, ни мать, будто пришли к полному согласию, не затевали дискуссий о фамилии. Но дочь не только больше не верила родителям, она затаилась и, не переставая думать о причине угроз отца выпороть ее, стала поздно вечером, когда мать и отец ложились спать, подбираться на цыпочках к двери спальни и, прикладываясь ухом к щелке, подслушивать родительские беседы. Из их разрозненных воспоминаний и обсуждений ей удалось узнать, что привезли ее из Усть-Баргузина. Из этого она заключила, что Култуковы украли ее у родной матери. Присматриваясь к лицу и походка Анны Ивановны, все более уверялась, что она для нее стара, и ей пришло в голову убежать в сказочный Усть-Баргузин, разыскать там мать.

Нагрянула весна, лед на Байкале ломало, корежило и сдвигало на берег, солнце стало чаще зависать над сопками, озеро заиграло цветными дымками. В Ленку вселилось неясное ожидание лета, нетерпение оставить ненавистный ей дом, казалось, с каждым днем исчезали вокруг дома и города границы и открывался мир, большой и загадочный для путешествий и встреч. Лена неплохо закончила пятый класс, на слете пионерской дружины ей под аплодисменты дали похвальную грамоту за то, что пела и танцевала в кружке «Байкалочка». Но это была не совсем та девочка, за какую принимали ее педагоги. Она все чаще в задумчивости уходила за огород, на склон горы, углублялась в свои мысли.

Прежде чем рассказывать о ее побеге из дому, о том, как она этим в самое неподходящее время всполошила весь город, подняла на ноги всю районную милицию, дружинников, сообщу коротенько об истории ее удочерения Култуковыми.

Поженились Анна Ивановна с Григорием Ефимовичем еще до войны в поселке Усть-Баргузин, что на восточном берегу Байкала, примерно в четырехстах километрах морем от Слюдянки. Григорий Ефимович коренной сибиряк, Анна Ивановна выросла в деревне Тамбовской области, приехав по набору, работала на рыбозаводе. Потом муж ушел на фронт, вернулся после разгрома фашистов. Высокий, статный, с орденом Красной Звезды, он нравился и девушкам, и солдатским вдовам. Анна Ивановна смекнула, что, не имея детей, потеряет она мужа. Однажды прослышала, будто на ближней улочке померла молодая учительница, оставив на руках своей тетки малютку девочку — память от заезжего летчика. Говорили, девочка не нужна тетке: у нее своих детей полон дом. Шмыгнула Анна Ивановна вечером в ограду к кержачке. Было это поздней осенью. Необыкновенная бедность в избе: детишки бегали по горнице в лохмотьях, босые; единственная кровать накрыта рваным одеялишком, сшитым из крохотных пестрых обрезков ситца. Старший мальчик угостил гостью куском лепешки. Отщипнула Анна Ивановна краешек, взяла в рот: ох, лепешка-то из мякины! Песок на зубах скрипит. Тетка кормила грудью своего младенца, а другой ребенок, оставшийся от умершей учительницы, орал в деревянной зыбке, подцепленной на березовой жердинке, что была прикреплена одним концом к матице избы. Выслушав просьбу Анны Ивановны отдать ей сиротку, тетка подозрительно прищурилась и строго молвила: