Женщина в окне - [10]

– О-о… – Я смотрю вправо – в моем офисе с этой стороны под рукой были бумажные платки.

Вместо этого вижу фотографию, с которой мне щербатым ртом широко улыбается Оливия.

– Извините, – шепчет Итан.

– Не надо извиняться, – говорю я. – Что случилось?

– Ничего. – Он трет глаза.

Я пережидаю. Он ребенок, напоминаю я себе, – высокий, с ломающимся голосом, но еще ребенок.

– Я скучаю по друзьям, – бормочет он.

– Не сомневаюсь. Конечно.

– Я никого здесь не знаю.

По щеке у него скатывается слеза. Он смахивает ее тыльной стороной ладони.

– Переезд – штука непростая. Поселившись здесь, я не сразу смогла обзавестись знакомыми.

Итан громко шмыгает носом.

– Когда вы переехали?

– Восемь лет назад. Или теперь уже фактически девять. Из Коннектикута.

Он опять шмыгает носом и теребит его пальцем.

– Это не так далеко, как Бостон.

– Да. Но, откуда бы ты ни приехал, привыкать к новому месту нелегко.

Мне хочется его обнять. Не стану. Сразу представляется строчка: «МЕСТНАЯ ОТШЕЛЬНИЦА СОВРАЩАЕТ СОСЕДСКОГО РЕБЕНКА».

С минуту мы сидим в молчании.

– Можно еще воды? – спрашивает он.

– Сейчас принесу.

– Нет, не беспокойтесь.

Он встает. Панч соскальзывает по его ноге и распластывается под кофейным столиком.

Итан подходит к раковине. Пока из крана бежит вода, я поднимаюсь, подхожу к телевизору и выдвигаю ящик под ним.

– Любишь фильмы? – интересуюсь я.

Ответа нет. Повернувшись, я вижу, что он стоит у кухонной двери и смотрит на сквер. Рядом с ним флуоресцируют бутылки в контейнере для переработки. В следующий миг Итан поворачивается ко мне.

– Что?

– Любишь фильмы? – повторяю я, и он кивает. – Иди посмотри. У меня большая видеотека. Очень большая. Чересчур большая, как говорит мой муж.

– Я думал, вы в разводе, – бормочет Итан, подходя ко мне.

– Но он по-прежнему мой муж. – Я рассматриваю кольцо на левой руке, верчу его. – Но ты прав. – Я указываю на открытый ящик. – Если захочешь что-нибудь взять, милости прошу. У вас есть дивиди-плеер?

– У папы есть дисковод в ноутбуке.

– Подойдет.

– Он может мне его одолжить.

– Будем надеяться.

Я начинаю представлять себе Алистера Рассела.

– Какие фильмы?

– В основном старые.

– Типа черно-белые?

– В основном черно-белые.

– Никогда не видел черно-белого фильма.

Я делаю круглые глаза.

– Ты получишь удовольствие. Все лучшие фильмы – черно-белые.

Он смотрит с сомнением, но заглядывает в ящик. Там почти две сотни слипкейсов с фильмами из коллекции «„Критерион“ и кино», хичкоковская коллекция «Юниверсал», систематизированная коллекция фильмов-нуар, «Звездные войны» (я всего лишь человек). Просматриваю надписи на корешках: «Ночь и город», «Водоворот», «Это убийство, моя милочка».

– Вот. – Я вытаскиваю диск и протягиваю его Итану.

– «Когда настанет ночь», – читает он.

– Подходит для начала. Напряженный, но не слишком страшный.

– Спасибо. – Итан пытается откашляться. – Извините. – Он делает глоток воды из стакана. – У меня аллергия на кошек.

Смотрю на него с удивлением:

– Почему ты ничего не сказал? – И бросаю сердитый взгляд на кота.

– Он такой дружелюбный. Не хотел обижать его.

– Это смешно, – говорю я. – Но очень мило.

Итан улыбается.

– Пожалуй, я пойду. – Он ставит на кофейный столик свой стакан, наклоняется и, глядя через стекло на Панча, обращается к нему: – Не из-за тебя, приятель. Ты хороший мальчик.

Выпрямившись, Итан отряхивает джинсы.

– Дать тебе чистящий ролик?

Я не уверена, что он у меня есть.

– Не беспокойтесь. – Он оглядывается по сторонам. – Можно мне в туалет?

Указываю на красную комнату:

– К твоим услугам.

Пока он находится там, я смотрюсь в зеркало. Вечером нужно обязательно принять душ. В любом случае не позднее завтрашнего дня.

Я возвращаюсь к дивану и открываю ноутбук. «Спасибо за помощь, – пишет ДискоМики. – Вы моя героиня».

Быстро выстукиваю ответ и слышу, как сливается вода в унитазе. Через секунду появляется Итан, вытирая ладони о джинсы.

– Все в порядке, – докладывает он.

Потом, засунув руки в карманы, шагает к двери развинченной походкой школьника.

Я иду следом.

– Спасибо, что зашел.

– Увидимся, – произносит он, открывая дверь.

«Это вряд ли», – думаю я, а вслух говорю:

– Обязательно.

Глава 9

После ухода Итана я вновь смотрю «Лору». Не должно подействовать: Клифтон Уэбб упивается пейзажами, Винсент Прайс пробует южный акцент – словом, лед и пламень. Но все же действует, и – ах! – эта музыка. «Мне прислали сценарий, а не партитуру», – пожаловалась однажды Хеди Ламарр.

Я оставляю свечку зажженной, колеблется маленький язычок пламени.

А затем, напевая себе под нос мелодию из «Лоры», я провожу пальцем по экрану телефона и вхожу в Интернет, чтобы найти своих пациентов. Бывших пациентов. Десять месяцев назад я потеряла всех: девятилетнюю Мэри, которая пыталась противостоять разводу родителей; восьмилетнего Джастина, брат-близнец которого умер от меланомы; Анну-Марию, в свои двенадцать по-прежнему боящуюся темноты. Я потеряла Рашида (одиннадцать лет, транссексуал) и Эмили (девять лет, жертва буллинга); потеряла страдающую депрессией десятилетнюю девочку, которую, как это ни странно, звали Джой[7]. Я потеряла их слезы, тревоги, гнев и радость. Потеряла девятнадцать детей. Двадцать, если считать мою дочь.