Женщина в мире мужчин - [25]

сделаешь то, что до́лжно, только не спеши, чтобы не наломать дров. Удачи тебе,

и не будем больше об этом говорить. С сынулей всё в порядке, поэтому поспи.

Она прижала указательный палец к своим губам, как знак солидарности в

нашем молчании о случившемся со мной, улыбнулась и вышла. Я мысленно её

снова поблагодарила и, когда «бешеная тряска» тела после наркоза

окончательно улеглась, снова заснула, отчетливо понимая, что мне, как актрисе

на сцене, теперь и в жизни придётся играть, чтобы чего лишнего не сказать…

Но я не ожидала, что придётся вживаться в какие-то роли вот так сразу.

Потому что, когда я открыла глаза, в палату входил Алекс – в маске и халате.

Улыбнувшись ему, я заметила, что глаза у него злые и холодные – а я ожидала

радостных и счастливых. Но того, что он сказал, я не представляла даже в своих

самых страшных кошмарах:

– …Твою мать! Что ты, на хрен, творишь? Ты зачем обзвонила всех своих

родных? Похвалиться? Мы же договаривались, что я сам всех обзвоню завтра,

когда мы точно убедимся, что с сыном всё в порядке, чтобы не получилось, как в

первый раз!

Не могу сказать, что я ждала цветов и подарков, как получали другие

роженицы, – у нас давно как-то этого не стало. Но было бы неплохо получить

(хотя бы!) поцелуй в щёчку или слова благодарности за сына, на худой

конец. Уж слова благодарности точно были мной ожидаемы. А тут такое… И

слёзы сами градом покатились из глаз, скатываясь на подушку. Я подумала о

том, как же он стал ко мне относиться, если не захотел подумать или спросить о

том, что я никак немогла после операции, находясь в реанимации с

разрезанным животом, спуститься на первый этаж, где был телефон (ведь о

сотовых у нас тогда ещё и не слышал никто). И он сказал – похвастаться? Чем?

Тем, что после долгих мучений, нервных переживаний и безсонных ночей

родила, наконец, здорового ребёнка? Было бы смешно, если бы не было так

грустно… Потому что я отчётливо поняла, что Алекс меня не любит. Любил

ли? Да, безусловно. Правда, как мог. Но это я теперь могу сравнивать, а тогда

мне и той его любви, казалось, хватает. Себя ведь я не любила и не ценила, вот и

довольствовалась малым.

И вот я лежу, тихо реву и осмеливаюсь себе задать второй вопрос: «А люблю

ли я его? Или уже нет?» Сразу на него ответить у меня не получилось, просто

очень захотелось остаться одной, без Алекса, – и я сказала ему:

– Пошёл вон! Я этого не делала.

Алекс хотел ещё мне что-то сказать, но, уперевшись взглядом в мои глаза,

полные на тот момент презрения, молча вышел.

Уже потом от Светланы Ивановны я узнала, что это она, на радостях,

позвонила и моей матери, и моей сестре, которые очень переживали за меня. И

она же отругала моего супруга за то, что тот предположил, будто я могла вообще

встать после операции, а не то, чтобы ходить и звонить. Ха, это она ещё не

слышала слова, которыми Алекс «отблагодарил» меня за сына… Но если вы

думаете, что узнав о моей непричастности к срыву его «хвастанья»

39

новорожденным, супруг передо мной извинился, то вы – глубокий идеалист,

оторванный от реальности. Ничего подобного не произошло. Не было ни

словечка, хотя Алекс и знал, что Светлана Ивановна рассказала мне об их

беседе. А зачем? Ведь этот мир, как полагают мужчины, подобные Алексу,

принадлежит им – и они считают ниже своего достоинства унижаться перед

женщиной, особенно перед своей женой. Слава Всевышнему, что не все так

думают! И это и сейчас во мне говорит та боль, которая в тот момент была

настолько сильной, что у меня сразу пропало молоко, как говорят, «перегорело».

И даже позже, когда мне пришлось кормить сына смесями, Алекс не преминул

съязвить: «Все женщины грудью кормят, а ты искусственника растишь!». Как

будто не он был причиной этого. Мне захотелось его ударить. Вот тогда-то я и

ответила себе осознанно на вопрос о том, а люблю ли я его.

И подумала: «Хорошо, что у родителей после смерти бабушки и дедушки и

продажи их дома сейчас большая пятикомнатная квартира, где две комнаты –

мои. Будет где нам с сыном жить». Эта мысль неожиданно проскочила в моей

голове, но я уже чётко поняла, что рано или поздно так и будет. Вот только как

это сделать? И кто меня поймёт? Ведь муж не курит, не пьёт, не гуляет, – во

всяком случае об этом ни разу никто не слышал – не беден, а скорее наоборот.

Так что, с точки зрения обывателя, дамочка неизвестно чего хочет и блажит в

послеродовой депрессии.

Короче, я совсем не знала, что же мне делать, но понимала, что меня так

просто – во всяком случае с ребёнком – не отпустят здесь и не примут дома у

родителей. Потому как я попробовала однажды приехать к ним с сыном после

ссоры с Алексом по поводу того, что он тоже должен вставать к ребёнку ночью.

Алекс категорически отказался это делать, заявив, что он – мужчина (великий

аргумент!), он работает, а я дома сижу, ничего не делая. Без комментариев, как

говорится… Но позже я, увы, не раз слышала такую формулировку от мужей