Женщина в Гражданской войне - [56]

Первый раз в жизни ко мне в дом пришли князья Шакмановы. Стали требовать у меня, чтобы я сообщила им, куда ушел сын.

Однажды ночью Жюнус приполз домой и свалился без сознания. Он заболел оспой…

Князья Асланбек и Аслангери Шакмановы прискакали вслед за ним. Они стали стучать плетьми в окна, потом ворвались в дом, подняли больного Жюнуса с постели и стали требовать у него выдачи большевиков. Жюнус, собрав последние силы, схватил наган и, пытаясь в них стрелять, крикнул:

— Два раза люди не умирают!

Тогда рассвирепевшие князья выволокли его на снег и стали бить шомполами его и старика-отца.

Я бросилась тогда на князей. Но один из них крикнул:

— Бить мать прикладами!

И меня били до тех пор, пока я потеряла сознание. Очнувшись, я не могла вздохнуть, так как мне сломали два ребра.

Еле поднявшись, я пошла искать сына и мужа, но их нигде не было. Тогда, выйдя за селение, я увидела тридцать шесть человеческих трупов. Они были связаны попарно, и около каждой пары снег был окрашен кровью. Я узнала трупы сына, мужа, соседей и родственников… Похоронив их, я ушла в горы… В ущелье я нашла скрывавшийся там партизанский отряд, и, присоединившись к отряду, я не расставалась с партизанами.

Мне было семьдесят пять лет, я помогала раненым, кормила бойцов. Еще крепка была моя рука и зорок глаз. Мало было винтовок у нас в отряде, но бойцы часто поручали мне стоять в горах с винтовкой и не подпускать близко врага.

Как могла, я продолжала бороться за то, за что погибла моя семья.

Долго рассказывала Жузек колхозницам о своей жизни. Все теснее и теснее обступали ее женщины, и, смотря на них, Жузек не чувствовала себя одинокой. Она знала, что, потеряв свою маленькую семью, она приобрела себе большую пролетарскую родину.

Вытерла Жузек платком свои сухие, но воспаленные от сдерживаемых слез глаза и сказала:

— Когда мне исполнится даже сто лет, я всегда буду готова на защиту красного знамени не только нашего Союза, но и всею мира.

Женщины с любовью и гордостью смотрели на Жузек. Девяностолетняя Жузек вместе с ними — с молодыми, полными радости и силы — принимает активное участие в строительстве новой жизни нашей великой родины.

А. Кучин ЧЕЧЕНКА ФАТИМАТ

Отец Фатимат, чеченец Асби Арсанов, работал во Владикавказе на серебряном заводе. Был Асби еще совсем молодым, когда пришлось покинуть родной аул и уйти в русский город. Причиной тому была старинная вражда между родами. Чужой род мстил за пролитую кровь роду Арсановых.

Асби должен был спасать свою жизнь.

Недолго пришлось поработать на заводе. Волновалась рабочая Россия, повсюду шли забастовки и стачки. На серебряном заводе прекратились работы. Вместе с другими рабочими угодил Асби Арсанов в далекую угрюмую Сибирь — в ссылку.

Из царской тюрьмы он возвратился к своей семье, когда его младшей дочери Фатимат исполнилось десять лет.

Шустрая, бойкая черноглазая Фатимат всегда была любимицей Асби. Всякий раз, получая скудную получку, приносил он маленькой Фатимат дешевенький подарок.

Но труден и горек был хлеб Асби. На заводы больше его не принимали. Он жил тем, что ходил по дворам с пилой и узким тяжелым колуном. Никакой работой он не гнушался, делал все, что придется.

Однажды в сумерках Фатимат сидела у дверей хибарки, где они жили, поджидая отца с работы. Зажигались огни в слободке Шалдон, на узкой крутой улице кричали грязные оборванные ребятишки. Вдруг к девочке подошел незнакомый, хорошо одетый русский:

— Ты чья девочка? Ты дочь Асби?

Фатимат посмотрела на незнакомца. Серый костюм, соломенная шляпа с лоснящейся черной лентой, начищенные ботинки. В руке тросточка.

У отца не было таких знакомых. Подозрительный человек.

Фатимат ничего не ответила, поднялась и убежала во двор. Через щели рассохшегося забора стала наблюдать за незнакомцем. Он подошел еще раз к воротам, вынул маленькую книжечку, взглянул в нее и посмотрел на домовой фонарь, где чернел номер дома. Потом ушел, вертя тросточку между пальцев.

На следующее утро Фатимат рассказала отцу про загадочного незнакомца. Асби промолчал.

В этот день он не пошел на работу, а, взяв девочку за руку, направился с ней к Осетинской слободке. Там ему нужно было получить заработанные деньги. Всю дорогу он молчал, раздумывая над чем-то, и то и дело оглядывался по сторонам. Никак не удавалось Фатимат развеселить пасмурного отца.

Остановились у Чугунного моста, перед богатым домом, где жил присяжный поверенный. Тут острые глаза Фатимат заметили вдали идущего за ними вчерашнего человека. Еще дальше, за ним, тарахтела на булыжнике извозчичья пролетка. Пролетка приближалась, в ней сидели «цари». (Всех офицеров дети слободки Шалдон называли «царями».)

— Цари едут, — сказала Фатимат отцу, когда они вошли в прихожую. Навстречу, ковыряя после сытного обеда зубочисткой во рту, вышел сам хозяин.

— А, здравствуй, Асби! — сказал он благодушно, поправляя пенсне. — За деньгами?

На парадной лестнице послышались шаги, звон шпор. В дверях появились двое офицеров, а сзади виднелось лицо человека в соломенной шляпе, с тросточкой в руке.

На всю жизнь запечатлелась в памяти черноглазой Фатимат эта картина.

Асби побледнел. Он стоял, комкая облезлую папаху и поглаживая кудрявую головку маленькой Фатимат.