— Почему-то мне кажется, что тебе это поперек горла. — Он не улыбнулся в ответ.
— Никому не нравится чувствовать себя обузой.
— И никому не нравится, когда их побуждают сопротивляться человечности.
— Никто не просил тебя быть человечным.
— Ты бы предпочла, чтобы я оставил тебя лежать на улице? — огрызнулся Кертис.
Тесса отвернулась и промолчала. Она думала, что он продолжит их словесную битву. Когда молчание стало невыносимым, она украдкой взглянула на него. Он смотрел в окно, и ей не было видно его лица, но она могла догадаться о его выражении. Сильная злость. Он был так добр, что решил разнообразить ее скучную жизнь предложением сходить куда-нибудь, был таким человечным, что спас ее, когда ей нужна была помощь, помог ей, так что ей не пришлось несколько часов сидеть в больничной очереди промозглым зимним вечером. И что, должно быть, думалось ему, он получил в ответ? Уж точно не простодушную и искреннюю благодарность, которой ожидал.
Тесса уже почти жалела Кертиса. Они приехали к ней домой, и она вежливо позволила ему проводить ее до двери и даже завести вовнутрь.
Но позволять ему, как джентльмену, варить ей кофе и приносить ужин, пока она лежит, было уже слишком. Она не хотела, чтобы он находился в ее доме.
— Это очень любезно, — сказала она, лежа на диване в довольно невыгодной позиции, — но я сама прекрасно справлюсь. Ты же не хочешь, чтобы таксист уехал. Я бы на твоем месте постаралась удержать его в такой день.
Он кивнул и исчез, оставив ее на диване питать свое раздражение. У него были дела получше, чем ухаживать за секретаршей, растянувшей лодыжку.
— Он вернется через пару часов. — Темная фигура возникла в дверях гостиной. — И не стоит тратить силы, объясняя мне, что я должен делать, а что нет.
— Как ты умудрился уговорить таксиста вернуться за тобой? — тихо спросила Тесса.
— Деньги до сих пор много значат, если ты не в курсе. А теперь я собираюсь приготовить тебе яичницу с тостом и чай. — Он подал ей пульт от телевизора. — Посмотри пока. Я хочу, чтобы ты не думала о ноге.
Лучше думать о нем? Вместо того чтобы увеличить громкость телевизора, Тесса прислушивалась к звукам, доносящимся с кухни. Кертис старался разобраться с ее кухонной утварью. Он, наверно, оставил пальто и пиджак в коридоре и закатал рукава выцветшей джинсовой рубашки, подчеркивающей его бицепсы. Он всегда закатывал рукава, когда работал, расстегивал пару пуговиц на рубашке, словно пуговицы тормозили его творческое начало.
Он вернулся с обещанным яйцом на тосте и с чайником на подносе, который поставил ей на колени. Но сначала проверил, удобно ли ей, взбил подушки и подтащил пуфик, чтобы она могла положить на него ноги.
Тесса поблагодарила его и начала есть, притворяясь, что увлечена рождественской программой. Он оставил ее в покое, и это позволило ей подумать, что она могла бы не замечать его ближайшие полтора часа.
Наверное, она многое неправильно истолковала в его вынужденном молчании. Стоило ей закончить есть, как он убрал поднос и спросил, когда появится Люси.
— Завтра утром, — ответила Тесса. — Она с друзьями по колледжу, и я сказала, что лучше пусть она останется на ночь у кого-нибудь из них в центре, чем будет пытаться поймать такси поздно ночью.
— В таком случае, — он протянул ей руку, и Тесса бросила на него нерешительный взгляд, — тебе нужно принять ванну. Я собираюсь тебе помочь.
— Ты с ума сошел!
— Думаю, так и есть… — пробормотал Кертис. Он наклонился к ней и, прежде чем она успела возразить, поднял девушку, не обращая внимания на ее крики и сопротивление.
Ванную было найти легко, она примостилась за сушильным шкафом, большой спальней и комнатой для гостей, которая, судя по всему, принадлежала Люси.
— А теперь, — сказал он холодно, — или ты будешь пинаться и кричать, пока не устанешь, или же будешь хорошей девочкой и сделаешь то, что тебе говорят.
— Отпусти меня, — выкрикнула она.
— Конечно. Одну минуту. — Продолжая держать ее на руках, он закрыл дверь на ключ, а ключ положил к себе в карман.
— Как ты смеешь?
Кертис усадил ее на деревянную корзину для белья и стал, сложив руки на груди.
— Не становись в позу, Тесса. Я сказал, что помогу тебе принять ванну, но не буду принимать ее с тобой.
— Мне не нужна ванна, и мне не нужна твоя помощь!
— Я наберу ванну. Можешь раздеваться. Ты справишься неплохо, но моя помощь тебе все-таки понадобится, так как у ванны очень высокие борта.
Он начал набирать ванну, добавил туда пены и попробовал температуру рукой.
— Хорошо. Думаю, все дело в том, что ты неразговорчивая. Поэтому ты так ничего и не сняла. Если, когда вода наберется, ты будешь так же пялиться на меня, притворяясь, что тебе нравится быть грязной, у меня не останется выбора. Мне придется забыть о том, что я джентльмен, и раздеть тебя самому. Но я обещаю, что отвернусь, если ты сама снимешь одежду, и уйду, как только усажу тебя в ванну. Идет?
— Идет?! Ну и нахал же ты, Кертис Диаз! Ты это знаешь, правда? — Несмотря на гнев, она чувствовала, как колотилось ее сердце, и прекрасно осознавала, отчего ее руки и ноги слабели, и растяжение тут было ни при чем. Таблетки ослабили боль до вполне переносимого дискомфорта.
