Женщина справа - [16]

5

Отыскать гостиницу было вовсе не трудно. Едва выехав от Харриса, я буквально наткнулся на очаровательную маленькую гостиницу в колониальном стиле. Без сомнения, одна из бывших резиденций богачей из Нью-Йорка. Уверен, она бы очень понравилась Эбби. Моя комната с полосатыми обоями, камин, облицованный камнем, и ванна на ножках, казалось, сошли со страниц романа XIX века, — все это помогло мне погрузиться в атмосферу «Дома о семи порталах».

Так как у меня не было никакого желания сидеть взаперти, я прогулялся по Стокбриджу — городку не особенно претенциозному, но с культурными традициями, где почти невозможно сделать шаг, чтобы тебе на глаза не попалась репродукция картины Нормана Роквэлла. На главной улице я выпил стаканчик, поглядывая на туристов, еще многочисленных сейчас, в конце августа, затем купил кое-что из туалетных принадлежностей, так как не мог и представить себе, что придется провести ночь в Беркшире.

Вернувшись в гостиницу, я, не отрываясь, прочитал роман Готорна, проведя за этим занятием весь вечер и часть ночи, и должен сказать, что он мне понравился. Даже несмотря на то, что, будучи сценаристом, я счел, что в нем слишком много лирических отступлений, а развязка притянута за уши, было понятно, что́ в этой истории могло привлечь внимание Харриса.

Один из центральных персонажей, молодой фотограф, разоблачает обман, совершенный важным лицом. Интерес к книге порождало то, что фотография здесь трактовалась не только как индикатор правды, но и как источник иллюзий, вводящий персонажей книги в заблуждение относительно истинной природы изображенных на снимках. Не нужно быть провидцем, чтобы понять: образ дагерротипа занимал в романе то же место, что кино в жизни самого Харриса. Более того, в книге содержалась явная политическая подоплека. Я представлял себе, что наш прогрессивный фотограф должен быть в авангарде сражения против пуританства и правящих классов — идея, которая воплощается и во многих других фильмах.

Я не мог не думать о «Покинутой» и о роли, которую должна была сыграть в нем моя мать: молодая женщина, которая задыхается в мире лжи, во власти мужа-лицемера, она решает восстать против условностей мира крупной буржуазии. Как и требовал режиссер, по ходу чтения я делал в тетради заметки. В завершение, удивляясь самому себе, я неразборчиво написал на странице: Что я здесь делаю?

* * *

Спал я мало и плохо. Торопливо позавтракав, в 8.30 я позвонил Харрису по номеру, который тот мне оставил. Трубку поднял он сам.

— Я вас не потревожил?

— Дэвид… вам хватило времени, чтобы перечитать роман?

— Да.

— Можете приехать?

— Когда?

— Через полчаса, если вас не затруднит.

Не попрощавшись, он разъединил вызов. Его манера не сковывать себя условностями выводила меня из равновесия. Он не делал никаких усилий, чтобы выглядеть любезным, и наши разговоры ограничивались лишь самым необходимым.

К въезду в его владение я прибыл ровно в 9 часов. Думаю, по внутренней связи со мной говорил сам Харрис. Он ждал меня перед входом в свое жилище; вместо рабочей одежды на нем были старые, слишком широкие джинсы и красная, полинявшая от времени рубашка. Он хранил молчание, поэтому мне пришлось взять на себя ритуал вежливости — сказать несколько слов о Стокбридже и о гостинице, где я провел ночь. Стоя на крыльце, Харрис умудрялся выглядеть одновременно тщеславным и блеклым.

В гостиной на дубовом столе в беспорядке стояли корзинки с выпечкой и кофейник.

— Берите, что понравится.

Я налил себе кофе. Харрис заметил у меня в руке молескин[24].

— Ну как, сделали заметки?

В его голосе звучали нотки упрека, но я не позволил его маленьким хитростям сбить себя с толку.

— Хорошие идеи имеют свойство быстро улетучиваться, — иронично заметил я.

Похоже, мое замечание его совсем не позабавило.

Он сделал мне знак присаживаться, а затем, не прерывая, слушал. В течение примерно десяти минут я излагал ему слабые места и успехи романа с точки зрения сценариста. Я пытался быть блестящим, язвительным, строить аналогии между взглядом фотографа и кинематографиста, что дает хорошую возможность использовать прием «картина в картине». На самом деле я прекрасно осознавал, что прежде всего хочу произвести на него впечатление. Иногда — впрочем, редко — он кивком выражал свое согласие. Зато, как я видел, его лицо закрывалось, когда я высказывал слишком определенные предложения, относящиеся к постановке, или я безапелляционно отбрасывал маловероятное развитие интриги. Однако я знал, каким образом действует этот режиссер. Правдоподобие в его фильмах никогда не имело решающего значения. От своих сценаристов он ожидал лишь сырого материала, который воспроизводил как есть, не заботясь ни о реализме, ни о четкой структуре.

Когда я закончил, он в течение нескольких секунд измерял меня взглядом. Я готовился к тому, что придется ответить на целую кучу возражений, будто на устном экзамене, но Харрис изобразил немного усталое выражение лица.

— С адвокатами я свяжусь по телефону. Контракт будет готов на следующей неделе. Это первое предложение… если сумма вас не устроит, мы, конечно, можем это еще раз обсудить.