Женщина со шрамом - [10]

Робин молчал, и она обратила внимание, что он наливает вино так, будто мысли его витают где-то далеко. И Рода с иронией и тревогой подумала: «Бог мой, неужели он и в самом деле принимает эту чепуху всерьез?» Если это так, если он начнет разрабатывать эту идею и выскажет подобное обвинение, его отношениям с родственниками раз и навсегда будет положен конец. Рода и подумать не могла, какие иные обвинения могли бы навсегда закрыть Робину доступ в «Розовый коттедж» и в Шеверелл-Манор столь же непреложно, как обвинение в преднамеренном обмане. Роман пришел ей на ум неожиданно для нее самой, и она заговорила о нем, не подумав. Странно, что он принял ее слова всерьез.

И тут Робин сказал, словно пытаясь стряхнуть наваждение:

— Идея, конечно, совершенно безумная.

— Еще бы! Да и как ты можешь воочию это себе представить? Кэндаси и Маркус Уэстхоллы являются в больницу, когда у отца агония, и настаивают на том, чтобы забрать его домой, а там, как только он умирает, засовывают его в подходящую морозилку? А потом через какие-нибудь недостающие восемь дней его размораживают?

— Так им ведь не пришлось бы ехать в больницу, Рода. Кэндаси ухаживала за ним дома последние два года. Двое стариков, дед Теодор и дядя Перегрин, были в одном и том же доме для престарелых, под Борнмутом, но оказались слишком тяжким испытанием для персонала, так что администрация попросила, чтобы одного из них оттуда забрали. Перегрин потребовал, чтобы Кэндаси взяла его к себе домой, и у нее он и оставался до самого конца. Его наблюдал местный врач-старикашка. Я его в эти последние два года ни разу не видел. Он не желал никого видеть. Так что идея могла сработать.

— Да нет, вряд ли, — возразила Рода. — Расскажи мне о других обитателях Манора, помимо твоих родственников. Хотя бы о главных персонажах. С кем я там встречусь?

— Ну, прежде всего это, естественно, сам Великий Джордж. Еще там есть первая леди медсестринского корпуса — старшая сестра Флавия Холланд, очень сексуально привлекательная, если кого возбуждает сестринская униформа. Не стану беспокоить тебя описанием других медсестер. В большинстве своем они приезжают на машинах из Уэрема, Борнмута или Пула. Анестезиолог раньше работал в системе Национального здравоохранения, выжал оттуда все, что мог, и укрылся в симпатичном небольшом коттедже на Пурбекском побережье. Неполная рабочая неделя в Маноре вполне его устраивает. А еще — гораздо интереснее — там имеется Хелина Хаверленд, урожденная Крессет. Она называется «главный администратор», и ее полномочия охватывают практически все — от ведения дома до ведения бухгалтерских книг. Она пришла в Манор после развода с мужем, шесть лет назад. Самая интригующая черта Хелины — это ее имя. Ее отец, сэр Николас Крессет, продал Манор Джорджу после разгрома Ассоциации страховых синдикатов Ллойда. Сэр Николас оказался не в том синдикате, в котором надо было, и потерял все, что имел. Когда Джордж поместил объявление, что ему требуется главный администратор, Хелина Крессет подала заявление и получила это место. Человек более чуткий, чем Джордж, не взял бы ее на работу. Но она знала дом изнутри и, как я понимаю, сумела сделаться незаменимой, что с ее стороны очень разумно. Меня она не одобряет.

— А вот это с ее стороны очень неразумно.

— Да, не правда ли? Но вообще-то, я думаю, она практически всех и каждого не одобряет. Ей не чуждо некоторое семейное высокомерие. В конце концов, ее семья владела Манором почти четыре сотни лет. Ох, ведь еще надо обязательно сказать про двух поваров — это Дин и Ким Бостоки. Джордж, должно быть, похитил их из какого-то очень неплохого места: говорят, еда в Маноре превосходная, только меня никогда не приглашали ее отведать. Есть там еще миссис Френшам, старая гувернантка Хелины. Она ведает делами в офисе. Миссис Френшам — вдова англиканского священника и выглядит вполне соответственно этому статусу, так что создается неловкое ощущение, что по Манору бродит общественное мнение на двух ногах, напоминая каждому о его греховности. И еще — странная девушка, которую они где-то подобрали, по имени Шарон Бейтман, она там вроде бы на побегушках, выполняет разные поручения на кухне и у мисс Крессет. Слоняется по дому, таскает подносы взад-вперед. Вот, пожалуй, и все, что тебя так или иначе коснется.

— Откуда же ты все это знаешь, Робин?

— Держу глаза и уши открытыми, когда выпиваю с местным людом в деревенском пабе — он зовется «Герб Крессетов». Я единственный в Маноре, кто туда ходит. Не то чтобы местный люд охотно сплетничает с чужаками. Вопреки расхожему мнению, деревенским это несвойственно. Но я подхватываю всякие случайно оброненные пустяки. В семнадцатом веке семья Крессет поссорилась с местным пастором — просто дьявольский был скандал — и перестала посещать здешнюю церковь. Деревня встала на сторону пастора, и распря затянулась на века, как это часто бывает. Джордж Чандлер-Пауэлл ничего не сделал, чтобы залечить эту язву. На самом деле такая ситуация его устраивает. Пациенты приезжают в Манор укрыться в уединении, и ему не нужно, чтобы о них судили да рядили в деревне. Одна-две деревенские женщины приходят в составе группы уборщиков, но большая часть персонала приезжает из более отдаленных мест. Правда, есть еще старый Мог — мистер Могуорти. Он работал у Крессетов садовником, был мастером на все руки, и Джордж его оставил. Это настоящий кладезь информации, если знать, как ее из него вытянуть.