Женщина с мужчиной и снова с женщиной - [4]

— Так получается, — возбужденно перебил я предводителя, — что лучше связывать жизнь с невлюбленной женщиной. С женщиной равнодушной. Особенно равнодушной к тебе самому. Потому что не обманет тогда тебя жизнь, и с кем ты войдешь в нее, совместную, с тем, глядишь, из нее и выйдешь. И никаких тебе метаморфоз и разочарований по дороге, а однозначный, заведомо проверенный союз.

— Получается, что так, — подтвердил мою здравую мысль теоретик Б.Б. — Во всяком случае, знаешь, на ком женишься. Можешь трезво свою избранницу оценить, разобраться в ней досконально и жить в дальнейшем спокойно, зная, что она всегда такая будет, не изменится.

— Вот это да! — снова поразился я жизни, потому что привык поражаться ей. Сколько живу, столько и поражаюсь. Но тут в мое поражение встрял Инфант:

— Ну, а если она в тебя влюбится уже потом, после? — предположил он, и мы сначала не поняли мысли. Потому что обычно мы привыкли не понимать, чего он там выплескивает из себя, этот Инфант. Но тут меня что-то привлекло и зацепило.

— А ведь правда, — развил я за Инфанта, так как ему самому, я знал, развивать было трудновато. — Ведь если ты вошел в неэмоциональную связку с равнодушной к тебе женщиной, но так, что тебя ее равнодушие вполне устраивает. Именно потому, что проявляет ее истинные качества, которые ты специально долго и тщательно подбирал. А тут на протяжении жизни она к тебе проникаться эмоционально начинает. Как, знаете, выражение есть: «Стерпится — слюбится». Вот и ты «слюбился» и растопил ее равнодушие, не желая даже того совсем… Так что ж получается… Получается, что опять ты окажешься женат на другой женщине, на той, которую не выбирал? Но теперь вдобавок еще и на влюбленной! И опять тебя ждет разочарование от ее никому не нужного превращения.

— Да, да, — заторопился за мной Инфант, — именно «стерпишься — слюбишься». Ведь бывает так, когда все-таки удается стерпеться…. — все повторял он, видимо, отчетливо понимая, что сначала он все же должен «стерпеться». Чтобы уж только потом «слюбиться».

Но мы сделали вид, что его рефлексию не заметили. Потому что на самом деле не заметили.

— А что, — согласился с моим предположением Илюха, — вполне вероятная ситуация. В том смысле, что если вдруг не повезет и влюбится в тебя твоя уже долгая спутница.

И опять предстанет перед тобой неизвестный женский образ, который станет удивлять тебя — на сей раз своей влюбленностью. И может, она тебе придется по сердцу, а может — кто знает — и нет.

— Так что же, где же выход? Получается, что как ни крути, получаешь кота в мешке.

— Кошку, — поправил меня Инфант. — Причем влюбленную. Влюбленную кошку в мешке.

— Ну да, — согласился я с поправкой. — Как ни крути, все равно получается, что живешь одной семьей незнамо с кем. Потому что женишься на одной, а в результате другую получаешь. Как ни крути…

Мы все помолчали и повздыхали вместе, а потом Илюха все же выразил общую мысль, что, мол, хитрая штука жизнь. И непонятно порой, как с ней, и не известно, где найдешь, а где еще чего. И вообще немало в ней такого, что непонятно ни нашим, ни даже ихним мудрецам.

— Я как специалист по экономике и финансам утверждаю: непонятно! — заключил он веско.

И мы вернулись к нашим кофеям, потому что скудные остатки омлетов нас уже совсем не привлекали.

Глава 2 За 199 страниц до кульминации

Итак, повторю: сидели мы в кафе, день был субботний, а по субботам мы завтракаем вместе в одном и том же месте. Могли бы по отдельности, но скучно по отдельности, тем более в субботу. Да и зачем?

И хотя достатка мы все были разного — от Илюхи до Инфанта, ну и я где-то посередине, — но все равно омлет с кофе по субботам мы все могли себе позволить. Хотя Инфант все-таки с натяжкой. Ведь если про Инфанта, то он был человеком без определенного рода занятий.

Обычно такое происходит с теми, кто по жизни увлекающийся очень, у кого интересов разнообразных много и каждый интерес в свою определенную сторону утягивает. Вот и разбрасывается человек — то одним, то другим себя занимает, а потом третьим… И получается, что становится он «без определенных занятий».

Или же наоборот — оказался человек, например, бездельником. И получается еще один пример человека «без определенных занятий». Печальный, грустный пример.

Но Инфант ни к первому, ни ко второму варианту не относился — он вообще под варианты с трудом подходил.

Когда-то в юности Инфант был вечным математическим аспирантом, но заканчивать аспирантуру не стремился принципиально. Потому что потом пришлось бы на работу ходить, а ходить ему не хотелось. Помимо жалких аспирантских, подкармливал он себя тем, что придумывал диссеры коллегам-аспирантам за вполне материальный гонорар. Именно придумывал, потому что написать диссертацию Инфант не мог. В смысле, грамотой он владел, но вот расставлять слова в правильном порядке, чтобы из них смысловые предложения получались, — такое было ему не по способностям.

А вот когда немного оперился, возмужал, присмотрелся к развивающемуся вокруг капитализму, тогда вылетел Инфант из стерильного аспирантского мира и стал с энтузиазмом вписываться в мир нестерильный, в его крутые жесткие повороты. Вписывался, вписывался, но не вписался окончательно.