Женщина на заданную тему - [13]

— Господа! В такой старинной аудитории неуместны эти бледные современные приборы, не правда ли? Давайте вспомним, с чего началась систематизация торговли.

Обеденный перерыв намечался в 13.00, но, как всегда, каждый докладчик затянул на лишние пять–десять минут, поэтому только в половине второго, наконец, зажгли свет.

Он спрыгнул прямо в зал, минуя ступеньки, И. Г. уже стояла в проходе, улыбаясь радостно и немного испуганно. Крепко сжал ее маленькую очень теплую руку:

— Бежим?

— Прямо сейчас?

— Только сейчас!! Ни минуты промедления!

Кстати, она прекрасно выглядела! Короткий кожаный пиджачок, плащ и зонтик в тон, стильная сумка. И ноги стройные и красивые, да она совсем не такого маленького роста, как тогда показалось! Как жаль, что мало времени!

— Вы нашли отель?

— Да, очень быстро! Там невозможно заблудиться. Но, наверное, нужно вернуться сейчас и получить ключ, утром не дали.

Да она просто умница! Никаких лишних объяснений.

— Возвращаемся, что за вопрос!

Так и повел ее за руку, как маленькую девчонку, было тепло и уютно, и ей, кажется, это очень нравилось.

— А вы знаете, что мне вручили утром в отеле?

— Утром? В отеле? Газету, наверное.

— Газету! Никакую не газету, а булку с зайцем! Признавайтесь, вы подложили?

— Булку с зайцем? Никогда! Это еще что за гадость?

— Никакая не гадость! Чудесная булка, свежая и с изюмом!

— С изюмом или с зайцем? Если с изюмом, тогда я. Каюсь. С яблоками не нашел.

— А заяц?

— Какой заяц?

— Вы хотите сказать, что зайца не было?!

— Нет. А зачем вам нужен заяц?

— А еще говорили, что крайне честный! Белый прекрасный заяц! С ушами. Он держал булку! Вы что, не помните?

— Я всегда все помню! Но булку держал не заяц, с чего вы взяли?

— А кто?!

— Зайчиха. Разве не заметно, что на ней женские туфли?

Было весело смотреть, как она хохочет, запрокидывая голову. Подбородок круглый и нежный, и волосы роскошные. Она их немного укоротила на этот раз и не закручивала в старушечью косичку.

— Вы здорово выглядите! Шикарная европейская дама. Только волосы выдают. Очень семитские волосы!

— Да, я страшно на отца похожа. Будто мамы не было вовсе. Она высокая, и глаза светлые. Говорят, один подбородок от нее достался.

— Хорошо, что один!

— А что, бывают два подбородка?!

Опять хохочет! Не девчонка, а сплошное очарование!

— Еще как бывают. Даже и три. Зря смеетесь, это просто трагедия. Человек ходит с тремя подбородками и не видит собственных ног. А вдруг у него шнурок развяжется?

Отель был вполне добротным и удобным, ее номер — на втором этаже. Весело рассмеялся, увидев знакомый чемоданчик.

— Нет–нет, никаких пирогов, не надейтесь! Это мама тогда придумала запихать в него пирог. Просто очень удобный чемоданчик — маленький и вместительный.

Он опять взял ее за руку, а другой подхватил чемоданчик и пакет с зайцем, и повел к лифту, а потом по длинному безликому коридору к ее номеру, вставил карточку, открыл дверь, включил свет в узкой прихожей, сразу загорелась и лампа над столом в комнате. Все! Они были одни.

Нет, она все–таки была не слишком высокой, потому что встала на цыпочки, чтобы его обнять.

— Спасибо вам, дорогой лектор! И за приглашение, и за зайца. Вы хороший и добрый, я так и знала!

— Ну, раз я такой хороший и добрый, и к тому же почти родственник, не пора ли перейти на «ты»? Кстати, где наша булка?

— Хорошо, давайте на «ты». Булка здесь, но не целая, я откусила маленький кусочек, еще утром. А какая у нас программа?

— Программа? Программы особой не получится, у меня обратный поезд в 7 вечера. Так получилось, к сожалению.

Вдруг показалось, что мягкие круглые плечи окаменели в его объятиях, губы плотно сжались…

— Сам не ожидал, что так получится, стечение обстоятельств. Но должен вернуться сегодня. Обязательно.

— Но ведь конгресс продолжается и завтра?

— Завтра я не читаю. День будет короткий, город чудесный, погуляешь за нас обоих. Идет?

Он опять притянул ее к себе, стал целовать пухлые губы, щеки, глаза. Под свитером кожа была гладкая и горячая.

— Пожалуйста, давайте уйдем. Ненадолго… — Она чуть отодвинулась, одернула свитер, но он уже не мог и не хотел остановиться, уже кружилась голова от ее тепла, чудного запаха, послушных губ и щек. Руки скользили под одеждой, как всегда запутался в застежках лифчика, тихо чертыхнулся.

— Хорошо, — сказала она громко, — пусть будет так. Подожди, я сама.

Она стащила через голову свитер вместе с бельем, груди оказались мягкими и чуть обвисшими, он угадал, конечно, она была рожавшей женщиной. Потом так же быстро сбросила все остальное, потянула с него рубашку, прижалась всем телом к его груди, так что он охнул и чуть не задохнулся от этой выпуклости и мягкости.

Она как–то удивительно ему подходила, даже сам не ожидал нежности, с которой целовал плечи, колени, маленькие круглые пальцы на ногах. Горячая волна поднималась к горлу и хотелось слиться всей кожей, обнять всем телом, руками, ногами, животом. «Сплетенье рук, сплетенье ног, судьбы сплетенье…» вдруг всплыла строчка в голове, cовсем не помнил, чья. Так давно не говорил на русском, откуда накатило, уму непостижимо.

И еще очень удивило, что она была молчалива. Такая веселая болтушка, и вдруг это непостижимое молчание, — ни вздохов, ни кокетства. Только смотрела будто издалека туманными глазами. Спрашивала о чем–то, искала защиты, тонула в томлении любви?