Женщина на грани нервного срыва - [5]
«А может, наплевать и не ходить? Меня же никто не заставляет. Я сама решаю. Но это будет малодушие. К тому же так долго собиралась. И вообще, может, одного сеанса хватит. Может, она рассмеется и скажет, что на фоне тех маньяков, которые ее осаждают, я просто верх спокойствия и собранности. Да, один раз сходить стоит — пусть даже мне просто сообщат, что я в порядке. Что все происходящее со мной — норма. Что я нормальная».
В то утро я проснулась в четыре. Сердце билось, как птичка в клетке, снова уснуть было категорически невозможно. Я лежала и пыталась представить, каково это — выкладывать незнакомому человеку все свои самые личные, самые постыдные тайны. Во что я впутываюсь, чего добиваюсь? — думала я.
К психотерапии я всегда относилась без энтузиазма. Если оставить за скобками тех, кто получил серьезную душевную травму, я считала, что так называемое «лечение словом» — дорогостоящая прихоть слабовольных эгоистов, у которых прорва денег и свободного времени и лишь одна огромная проблема — отсутствие огромных проблем. Поэтому они беспрестанно жалуются на свои трудности с лишним весом/самооценкой/алкоголем/личной жизнью и валят вину на равнодушных родителей, которые взрастили в них комплексы. Я сама обожаю искать козлов отпущения, опаздывая на самолет, но назначать родных и близких виновниками всех своих бед — это, согласитесь, перебор.
Мои предрассудки в отношении психотерапии во многом объяснялись общением с Луизой и Кэти. Годами они обрушивали на меня потоки самодовольного псевдонаучного словоблудия, свято убежденные, что с помощью психологии можно объяснить все что угодно, — например, бредятину воинственно настроенных политиков.
— Нефть, оружие массового поражения, борьба с диктаторским режимом — это все дымовая завеса. Главное тут — неразрешенный конфликт с собственным папочкой и невротическая жажда власти и контроля, — разглагольствовали они.
— Угу, — обычно отвечала я.
— Истинные причины наших действий, те рычаги, которые нами управляют, спрятаны глубоко в подсознании, — талдычили они. — Именно там — ответы на все вопросы. И пока мы не вытащим эти подсознательные мотивы на свет божий, мы обречены.
— На что обречены-то? — задавала я дурацкий вопрос.
— На неполноценную жизнь. На ложные убеждения. На незнание самих себя. На деструктивные поступки. На жизнь, изуродованную завистью, ревностью, стремлением к тотальному контролю. Ты можешь не подозревать об этих импульсах, но ты всю жизнь пляшешь под их дудку. Пока мы хорошенько не перетряхнем свои мозги, мы обречены оставаться детьми или подростками в жестких рамках той личности, которую нам, сами того не желая, навязали родители.
Так-то. Еще вопросы?
— Да какая разница, почему мы именно такие, какие есть? — частенько протестовала я. — Мы — это мы, и точка. Это нельзя изменить. Что тут поделаешь?
— При таком отношении — разумеется, ничего.
И т. д. и т. п.
Честно говоря, мне казалось, что они сами уже переступили незримую границу, отделяющую нормального человека от полного психа. Не жалея сил, они вдалбливали мне, что всем, абсолютно всем не помешает немного психотерапии. Иногда фантазия окончательно брала у них верх над рассудком и они заявляли, что неплохо бы по закону обязывать людей вылежать сколько-то на кушетке психоаналитика, прежде чем обзаводиться детьми.
— Если мы не проникнем в самую суть нашей личности, до того как произведем на свет потомство, — вещали они, — тогда наше дерьмо придется разгребать следующим поколениям.
Но в отличие от них, мне было недосуг копаться в собственном прошлом. По крайней мере, прилюдно. И уж тем более за деньги. Разумеется, я была уверена, что все про себя знаю. Я всегда считала, что в игре «познай себя» набираю рекордное количество очков. В этом я, наверное, не отличалась от большинства жителей Земли. Но если мне было позарез нужно исследовать недра собственной души, я запиралась дома и сидела, глубокомысленно пялясь в одну точку. А если возникала потребность в сопереживании, к моим услугам были друзья и родственники. Мне казалось, что психотерапия — удобный способ спихнуть на другого человека ответственность за собственную жизнь. Наш век в этом мире слишком короток, каждая минута слишком дорога, чтобы тратить ее на изучение древней истории, которую все равно не изменишь, — так я говорила. Ну да, у меня на «антресолях» валялась пара потрепанных чемоданов, набитых переживаниями прошлого. А у вас что, их нет? По-моему, это обычное дело. И вообще, я всегда гордилась своим шотландским происхождением. Мы — настоящие воины, суровые, непробиваемые. Сюсюканье — не по нашей части. Шотландцы с честью несут звание самого угрюмого и необщительного народа в Соединенном Королевстве — а может, даже и в мире. Что бы ни случилось, мы берем себя в руки и двигаемся дальше. Некоторые члены моей семьи искренне уверены, что «психотерапия» — это лечение психов, а слово «депрессия» имеет смысл только в сочетании с определением «Великая». Мы, шотландцы, испокон веку подавляли свои чувства — потому и выжили. На этом фоне Луиза и Кэти — предательницы, потому что мой соотечественник скорее отрубит себе ногу, зажарит и съест, нежели станет распространяться о своих душевных переживаниях.
Жизнь детей, лишенных родительского тепла и ласки, сама по себе непроста. Единственное, что у них есть, — это дружба, крепкая, нерушимая. Они называли себя «обоймой», в которой семь патронов сидят вплотную друг к дружке, и никакая сила не может их разлучить. Кроме магии… Под впечатлением таинственного рассказа и влекомые любопытством, семеро друзей отправляются на поиски неизвестного, где трое из них бесследно исчезают. Лишь через пятнадцать долгих лет четверо оставшихся друзей решают отправиться на поиски пропавших.
Мужчины любят топ-моделей? Красавиц? Дурочек с длиннющими ногами? Ерунда! Мужчины любят уверенных в себе — вот эта истина верна на все сто! Но откуда взяться уверенности и счастливому блеску в глазах (пусть даже это очень красивые глаза), если ты весишь больше центнера?! Если в двадцать шесть лет лишь мечтаешь о любви, потому что предмет твоих грез воротит от тебя нос, а красивые обновки так и остаются висеть без дела в шкафу?.. Да все поправимо! Нужно только по-другому взглянуть на себя и на мир вокруг — и сразу жизнь преподнесет массу сюрпризов.
Эбби только что рассталась с парнем, а ее друзья разъехались на все лето. Девушка с нетерпением ждет перемен, и они врываются в ее жизнь: Эбби получает посылку с письмами своей бабушки Рут. Оказалось, что в молодости она вела переписку с молодым человеком по имени Эдвард с острова Нантакет. И Эбби решает отправиться на остров, чтобы разгадать фамильные тайны. Там, в идиллии песчаных пляжей и морских волн, она знакомится с его невероятно притягательным внуком Ноем. Однако чем ближе Эбби и Ной становятся друг другу, тем больше понимают: прошлое может стать для них настоящей преградой.
Человеку свойственно не ценить то, что находится рядом с ним на протяжении его жизни, но потеряв это, он осознает горечь и боль утраты… Кто-то может это пережить, а кто-то – нет… Лишь потеряв, мы понимаем ценность того, что имели.
Грейс У меня ангельская внешность. И я чувствую себя одинокой. Люди часто вешают ярлыки: дорогая кукла. Но это не так. Я обычная девушка. Очень застенчива и часто витаю в облаках. Как мне найти идеального парня, если сама я далеко не идеал? Увы, частый гость моих снов – Зейн. Он разделяет мою любовь к книгам и чертовски привлекателен. Но мы с ним абсолютно разные. Тогда к чему все эти сны?Зейн Талант к литературе у меня от матери. Отец же хочет сделать из меня свою копию. На мне маска неприступности – это облегчает жизнь, избавляя от лишних драм.
Мэдисон Кларк сделает все, чтобы ее новая жизнь не разбилась вдребезги. Когда она переезжает из маленького городка в штате Мэн во Флориду, у нее появляется шанс изменить все! В Мэне ее считали неудачницей, поэтому, когда популярные ребята из новой школы берут Мэдисон под свое крыло, она с радостью соглашается. Крутой парень, вечеринки, друзья – все было бы просто чудесно, если бы… не дружба с Дуайтом – милым, смешным, но совершенно занудным парнем, и к тому же – изгоем. Мэдисон не может отрицать: ей с ним весело, но только тогда, когда никто не видит их вместе… Убежать от прошлого, чтобы вновь оказаться на грани провала? Мэдисон не может этого допустить.