Женщина-лисица. Человек в зоологическом саду - [24]

Каждый раз, когда в окрестностях устраивали охоту, мистер Тэбрик настежь распахивал ворота в Райлендсе и оставлял открытыми двери дома. Взяв с собой ружье, он стоял в саду как часовой, в надежде, что ему удастся спасти свою жену, если ее будут преследовать собаки и она забежит в его усадьбу. Но за все время охота всего только один раз прошла поблизости от его дома. Две гончие, отставшие от своры, даже забрели в его владения, и он сейчас же пристрелил их обеих и впоследствии сам закопал.

Была уже середина марта, и до конца охотничьего сезона оставалось совсем недолго.

Благодаря образу жизни, который мистер Тэбрик вел в то время, он все больше и больше становился мизантропом. Он категорически отказывался принимать тех немногих соседей, что к нему заезжали, и сторонился людей. Обычно он выходил из дому только рано утром, когда все еще спали: он надеялся как-нибудь встретить свою горячо любимую лису. Собственно говоря, он только и жил надеждой, что когда-нибудь еще ее увидит. Он стал совершенно пренебрегать собой и своими удобствами, редко обедал по-настоящему, а в большинстве случаев съедал за целый день корочку хлеба и маленький кусочек сыру. Правда, он иногда выпивал за день полбутылки виски, чтобы притупить свое горе и как-нибудь уснуть, потому что совершенно лишился сна и, едва задремав, в ужасе просыпался от того, что ему чудились какие-то тревожные звуки. Он даже отпустил бороду и, хотя раньше всегда тщательно следил за собой, теперь совсем перестал интересоваться тем, как он выглядит. Его равнодушие дошло до того, что он иногда неделям не мылся, не обращал ни малейшего внимания на свои грязные ногти и не давал себе труда их почистить.

Эта безалаберная, беспорядочная жизнь приносила ему какое-то болезненное удовлетворение и даже доставляла удовольствие, потому что к этому времени он довел себя до состояния неистового озлобления и отрицание всех установленных людьми условностей и правил приличия. Смешно сказать, но за все эти месяцы он ни разу не вспомнил свою горячо любимую жену и не пожалел о ней. Нет, он оплакивал лишь сбежавшее от него животное. И сейчас его преследовал не образ милой, хорошей и чуткой женщины, а воспоминания о лисе, которая, правда, при желании, могла сидеть за столом и играть с ним в пикет, но, тем не менее, все-таки оставалась лишь диким, необузданным зверем. Его единственной мечтой теперь было вернуть себе этого зверя, и ему постоянно снилось, что эта мечта сбылась. Ему наяву и во сне непрестанно мерещилась жена, но всегда уже после своего превращения. Он всюду видел ее лисью морду, ее пушистый, с белым кончиком хвост, ее белую манишку и темную шерсть на ушах.

Все ее лисьи ухватки казались теперь мистеру Тэбрику такими милыми и были до того ему дороги, что, я думаю, если бы он знал наверняка, что ее уже нет в живых, и задумал бы вновь жениться, он не смог бы быть счастлив с женщиной. Ему скорее пришло бы в голову завести ручную лисицу, и, вероятно, он нашел бы, что это для него самая подходящая партия.

Тем не менее все это происходило от чрезмерной любви и истинной супружеской верности, подобную которой трудно найти. И хотя мы могли бы называть его глупцом и даже безумцем, вникнув во все это глубже, признаем его достойным уважения за такую необычайную преданность. Подумайте, как непохож он был на тех мужей, которые прячут своих больных жен в сумасшедшие дома, а сами вступают в незаконную связь с другими женщинами[15], или на тех, кто оправдывает такое поведение, что, пожалуй, еще хуже. Мистер Тэбрик смотрел на вещи иначе, и, хотя его жена была теперь лишь зверем, объектом охоты, он продолжал ее любить больше всего на свете.

Но эта всепоглощающая любовь изнуряла его, как чахотка. Бессонные ночи и полное безразличие к самому себе довели его до того, что через несколько месяцев от него осталась одна тень. Щеки его ввалились, глубоко запавшие глаза горели, и он так исхудал, что, глядя на него, трудно было себе представить, в чем у него душа держится.

Теперь, когда охотничий сезон наконец завершился, мистер Тэбрик уже меньше беспокоился за участь жены, но все же не был вполне уверен, что ее не растерзали собаки… С того дня, как он выпустил ее на свободу, и до конца охотничьего сезона (сразу после Пасхи), по всей окрестности было убито всего три лисицы. Из этих трех одна была полуслепой, с вытекшим глазом, а вторая — темно-серой, неяркой окраски. Третья, судя по описанию, больше других походила на его жену, но отличалась от нее тем, что лапы у нее не были черными, тогда как у его лисы эта особенность сразу бросалась в глаза. Однако он по-прежнему боялся за нее, его преследовала мысль, что, убегая от гончих, она могла испачкаться, и если ее лапы были облеплены грязью, их окраска могла показаться не такой, как в действительности.

Как-то раз, в один из первых майских дней, бродя по лесу рано утром, он присел на пень и, подняв голову, увидел лису, которая бежала через только что вспаханное поле прямо на него. Она тащила в зубах зайца, закинув его себе на спину, так что мистер Тэбрик не мог видеть ее морду. И когда она была в каких-нибудь двадцати ярдах от него и собралась свернуть в лесок, он вскочил и закричал: