Женщина-лисица. Человек в зоологическом саду - [13]
Бедняга! Он и не подозревал, что его несчастья только начинаются и что он сам навлекает их на себя, ожидая от своей возлюбленной тех же поступков, того же поведения, что и до превращения в лисицу.
Не строя предположений относительно души миссис Тэбрик и того, что с ней произошло (хотя мы могли бы почерпнуть много интересного на эту тему в учении Парацельса[13]), подумаем лишь о том влиянии, которое ее изменившееся тело должно было неминуемо оказать на ее поведение. Чтобы не судить слишком строго эту несчастную женщину, нам следует принять во внимание физические потребности, слабости и вкусы, явившиеся следствием ее нового состояния. Я думаю, взвесив все это, мы, пожалуй, должны были бы преклониться перед исключительной силой воли, которая помогала ей в ее новом положении вести себя с прежней выдержкой и достоинством, соблюдать приличия и сохранять привычку к чистоплотности.
Так, от нее вполне можно было бы ожидать, что она станет гадить у себя в комнате, однако ни человек, ни животное не сумело бы вести себя с большей аккуратностью и скромностью. Но однажды за завтраком произошло следующее: мистер Тэбрик положил на тарелку жены крылышко жареного цыпленка и вышел на минутку из комнаты, чтобы принести воду, которую он позабыл поставить на стол. Когда он вернулся, то увидел, что его лисица забралась на стол всеми четырьмя лапами и с жадностью гложет цыплячьи косточки. Пораженный этим зрелищем и совершенно обезумев от отчаяния, он молча смотрел на нее. Я считаю своим долгом еще раз заметить, что этот несчастный муж всегда думал о своей лисице как о той чуткой и утонченной женщине, каковой она еще так недавно была. Поэтому каждый раз, когда лисица совершала какой-нибудь поступок, который бы несомненно покоробил его, если бы так повела себя его жена, его это задевало за живое. Теперь, увидев, насколько она забылась, он испытал невероятные мучения. Пожалуй, с этой точки зрения было бы лучше, если бы миссис Тэбрик была менее воспитанным человеком и, особенно, если бы она не умела так безупречно вести себя за столом. Если бы, например, у нее была привычка (присущая многим княгиням на континенте, с которыми мне доводилось вместе обедать) брать в руки косточку цыпленка и беззастенчиво обгладывать с нее мясо, я думаю, ему легче было бы примириться с тем, что ему пришлось увидеть. Но поскольку ее умение вести себя за столом было совершенно исключительным, он переживал сейчас распущенность жены особенно болезненно. Он долго, молча и невыносимо страдая, смотрел, как она с жадностью пожирала цыплячьи кости, пока наконец не уничтожила их все без остатка.
Посадив ее к себе на колени, он заговорил с ней как можно мягче, все время поглаживая ее по голове и угощая виноградом.
— Сильвия, Сильвия! — сказал он. — Неужели тебе так трудно с собой справиться? Постарайся, вспомни прошлое, моя дорогая, и, может быть, если ты будешь жить со мной, нам удастся совсем забыть о том, что ты уже не женщина. Ведь надо надеяться, что постигший тебя недуг вскоре исчезнет так же неожиданно, как и появился, и у нас останется о нем лишь воспоминание, словно о дурном сне.
Видимо, она вполне понимала смысл сказанных им слов и, сознавая свою вину, старалась выразить ему свое сожаление грустным, полным раскаяния взглядом; но, тем не менее, в тот же самый день, когда они вышли на прогулку, ему стоило невероятных усилий не подпустить ее к уткам.
Тут мистеру Тэбрику впервые пришла в голову крайне неприятная мысль — он уже не может оставить жену возле какой-нибудь птицы, потому что она, очевидно, тут же ее растерзает. Это показалось ему особенно ужасным: получалось, она заслуживала меньшего доверия, чем любая собака. Ни одна воспитанная собака никогда не тронет домашнее животное или птицу; больше того, мы можем быть уверены, что она ни к чему не прикоснется на нашем столе, даже если очень голодна. В общем, в глубине души он уже понял, что решительно ни в чем не может полагаться на свою лисицу, хотя та все еще оставалась во многих отношениях гораздо больше женщиной, нежели животным. Он мог говорить с ней на какие угодно темы, и она понимала его лучше, даже если дело касалось чего-нибудь посложнее самых обыденных домашних вопросов, чем понимают своих владык восточные женщины, находящиеся в их полном подчинении.
Так, она прекрасно сознавала существенное значение религии и понимала важность налагаемых ею обязательств. По вечерам она всегда внимательно и с явным одобрением прислушивалась к тому, как муж читает «Отче наш», и очень строго соблюдала праздники. Например, на следующий день он, совершенно упустив из виду, что нынче воскресенье, предложил ей, как обычно, сыграть партию в пикет, но она отказалась. Сначала мистер Тэбрик (он обычно на лету схватывал ее мысли) не понял причины отказа и повторил свое предложение, но она снова его отклонила — и на этот раз, желая пояснить свою мысль, лапой осенила себя крестным знамением. Этот факт очень обрадовал и утешил почти окончательно упавшего духом мистера Тэбрика. Он поспешил извиниться перед женой.
