Женщина, которую нельзя забыть - [15]

— Я вижу, ты получила результат теста.

Она дернула плечами.

Их глаза встретились.

— Ты не открыла его.

— Я знаю, что там написано.

— А теперь, благодаря звонку в лабораторию, знаю и я.

— Ты удивлен? — Марисса пыталась говорить холодно, но с отчаянием поняла, что ее голос дрожит. — Неужели ты думал, что я могла солгать?

— Я работаю в крупной юридической фирме, — тихо напомнил Каллен. — Я видел такие вещи, в которые трудно поверить.

Она знала, что он был прав.

— Зачем ты пришел?

Каллен взял стул.

— Садись.

Это был ее дом, а он приглашал ее сесть. Марисса вздернула подбородок.

— Я постою, спасибо.

— Потребуется некоторое время, — сказал он и положил свой дипломат на стол.

— Вообще-то, я знаю, зачем ты пришел.

Каллен приподнял брови.

— Знаешь?

— Да. — Она откашлялась. — Итак, ты собираешься предложить мне деньги.

Каллен сложил руки.

— Продолжай.

— Ты хочешь попросить меня подписать документы о получении определенной суммы. Согласно этой бумаге, я освобождаю тебя от ответственности в будущем.

Неужели он думал, что она не догадается без его объяснения?

— Конечно, — холодно продолжила она, — мы оба знаем, что пустая трата времени печатать эти бумаги.

— Правильно.

— Я могу пойти к судье в любое время и сказать ему, что совершила ошибку, подписав твои бумаги. Потребовать еще денег или сказать, что мне недостаточно хорошо все объяснили.

— Снова правильно.

Марисса сузила глаза.

— Я говорю все это тебе, чтобы ты не слишком расстроился, если я скажу, что ничего не буду подписывать.

— Неужели?

Он сказал это успокаивающим тоном. Марисса почувствовала беспокойство, что было довольно глупо.

— Я ничего не приму от тебя, Каллен. Я сказала, что ничего не хочу от тебя.

— Ты дашь ребенку мою фамилию?

— Ты хочешь этого?

— Ответь мне, — резко сказал он, делая шаг в ее сторону. — У тебя на все свои планы, Марисса. Как же насчет моих желаний?

— Я… я дам ребенку твою фамилию, если ты этого хочешь. Нет причины моему ребенку быть… быть…

— Ублюдком, — холодно сказал Каллен, — ты это хотела сказать? Ему нет причины жить в бедности.

— Бедность не порок!

— Разве ты не считаешь, что ребенку нужна обеспеченная жизнь? Хорошая школа? Дом, который находится не в опасном районе? Неужели ты думаешь, что ему нужно жить с матерью, которая работает как каторжная и не может свести концы с концами? Полагаю, ты уже позаботилась о возобновлении карьеры в «Чилибургере».

Он улыбнулся. Его улыбка напомнила Мариссе волчий оскал. Она прекрасно знала, что он прав.

— У меня есть план, — жестко сказала она.

— Неужели?

Каллен поддразнивал ее. Она могла не отреагировать на его тон. Он мог ранить только ее гордость, но гордость — это все, что у нее осталось.

— Я не всегда буду зарабатывать только на хлеб. Как только встану на ноги, я собираюсь восстановиться в университете.

— И когда это произойдет? Через пять лет? Через десять?

— Не твое дело.

— О, конечно, — холодно сказал он. — Но до того, как это случится, что будет с моим сыном?

— Ты говоришь это так, будто мой ребенок принадлежит тебе.

Снова Каллен по-волчьи улыбнулся. Он быстро подошел к ней, схватил ее за запястье.

— Этот ребенок принадлежит мне, так же как тебе.

— Нет! Это не так! Каллен…

— Почему ты ненавидишь меня? Ты беременна, но ты любила меня так же, как я тебя.

— Пусти!

— Ты не думала о ненависти в ту ночь, когда мы занимались любовью.

— Это не любовь! Это… это аморально! Это было неправильно, это было…

— Этого мы оба хотели. Ты знаешь сама.

Она пыталась не смотреть на него, не видеть его злой взгляд. Но Каллен схватил ее за подбородок и приподнял его.

— Ты сгорала от любви ко мне той ночью, Марисса. Ты хотела чувствовать мои руки, мои губы…

Марисса выкрикнула испанское слово. Каллен знал, что оно значило.

Это было грязное ругательство.

— Лгунья, — резко сказал он, а потом поцеловал ее.

Она яростно сопротивлялась: укусила его за нижнюю губу, била его кулаками в грудь, но он все целовал и целовал ее…

Каллен почувствовал, как она сдалась. Ее губы смягчились, ее дыхание слилось с его дыханием.

Теперь он начал возбуждаться. Он хотел поднять ее на руки, отнести в спальню, слиться с ней, как тогда…

Его рука упала на бедро. Воздух с силой вырывался из легких. Он наблюдал за тем, как расширились глаза Мариссы. Она прислонилась к столу. Они смотрели друг на друга. Оба были напряжены. Марисса отошла от него.

— Ладно. — Ее голос был хриплым. — Я подпишу твою бумагу. Я возьму чек, так что у тебя будет чистая совесть. Но я обещаю, я порву его пополам, как только…

— Нет.

Слово Каллена напоминало удар хлыста — так резко оно было произнесено. Марисса повернулась и посмотрела на него.

— Но ты сказал…

— Я еще ничего не сказал. Никогда не говори мужчине, что он скажет, до того, как он это произнес. В девяти случаях из десяти ты ошибешься. В десятом случае он скажет все наоборот — назло.

Марина внимательно смотрела на него.

— Тогда зачем ты пришел сегодня?

Он улыбнулся, и она поняла, что навсегда запомнит эту холодную улыбку.

— Я пришел сказать тебе, что будет с нами дальше, — мягко проговорил он.

— Что?

Каллен наклонил голову. Он думал об этом тысячи раз после разговора с Сином, придумывал план действий, корректировал его, обновлял…