Женщина, которая вышла замуж за Человека-Луну - [5]

— Спасибо вам, что вернули домой эту парочку ходячих несчастий. Хотя наверное это вам теперь впору благодарить меня за то, что избавляю вас от них.

Шмендрик поклонился ей несколько официальнее, чем она ему.

— Человек с телегой куда больше моего заслуживает вашей благодарности, ведь я, сам сбившись с дороги, только и сделал, что завел их еще дальше, чем они успели забрести. Я и сейчас немного потерян.

— Я вас не понимаю, — медленно сказала она, и тут же добавила: — Но где же мои манеры? Не хотите ли вы зайти и отужинать с нами? Несомненно, это самое малое, что я могу вам предложить. — Она оглядела его еще раз, на этот раз пристальнее, и не смогла удержаться: — Не говоря уже о том, что хороший обед вам явно не повредит.

Волшебник колебался – казалось, еще чуть-чуть, и он откажется, но вместо этого он вдруг улыбнулся и кивнул:

— Благодарствую. Иногда я и вправду забываю, что голоден.

— Я – нет, никогда, — сказала Сейри и быстро добавила, усмехнувшись: — Как видите, они мне не дают. — Морра и Финдрос уже тянули ее в направлении дома. — Когда я готовлю для них, у меня всякий раз возникает желание перекусить самой, так что, не сомневаюсь – рано или поздно я раздобрею до размеров амбара. — Она отпустила детей вперед, оживленно сказав им: — На обед чечевичный суп, но если вы не вымоете лица и руки, можете ни на что не рассчитывать.

Они убежали, издавая ликующие вопли, а Сейри повела волшебника в дом, крикнув им вслед:

— Кстати, Финдрос – даже не думай брать с собой за стол это черепашье яйцо!

Помимо супа обед также включал овощное рагу и холодную, сладкую колодезную воду. Если верить Сейри, трапеза проходила тише обычного, – дети слишком устали, чтобы ссориться. Финдрос в буквальном смысле заснул за столом, а вот Морра медлила – даже засыпая, она упрямо выискивала причины не идти в кровать. Она по-прежнему не хотела садиться рядом с волшебником, и старалась не встречаться с ним взглядом слишком часто. Но цветок, извлеченный им из ее волос, стоял рядом с ней в кривобокой глиняной питьевой кружке, держась там на честном слове, и Морра время от времени ласково проводила его бутоном по своему лицу, как будто хотела почувствовать его цвета, не раскрывая глаз.

Где-то недалеко залаяла собака, и Сейри от неожиданности привстала на стуле, а усаживаясь обратно, сказала извиняющимся тоном:

— Не знаю почему, но этот пес меня все время пугает. Вреда от него никакого нет – просто старая овчарка, лающая на луну.

— Он спит весь день, — презрительно пробормотала Морра. — Овцы над ним потешаются.

Шмендрик спросил:

— Кстати, а вы знаете, почему собаки так делают?

Мать с дочерью уставились на него.

— Дело в том, что когда-то луна была частью Земли, – той самой частью, откуда родом все собаки. Но луна хотела свободы, и вот она боролась и боролась, пока однажды ночью не оторвалась от Земли и не уплыла прямо в небо, туда, где она сейчас и находится. Только у собак остались там семьи, их матери и отцы, их дети, их дома и все их закопанные кости, и книги...

Морра хихикнула:

— Только не книги. Собаки не читают книг...

— Конечно не читают; это оттого, что все их книги теперь высоко-высоко в небе. И каждую ночь, когда луна выходит, все собаки на свете видят ее, вспоминают о своих семьях, и оплакивают их. Именно поэтому их лай всегда кажется таким ужасно грустным.

Сейри заново наполнила его чашку из запотевшего кувшина с колодезной водой и сказала:

— По-моему, я никогда раньше не слышала этой истории.

— Там, откуда я родом, она известна очень широко. — Лицо волшебника было совершенно серьезно.

— А это... где именно?

Но он с таким наслаждением смаковал ледяную воду, что как будто не услышал вопроса. Сейри сказала:

— Дочь. Ты же вот-вот заснешь прямо в тарелке. Иди в постель.

Морра не стала протестовать. Кое-как поднимаясь из-за стола, она спросила:

— Можно я возьму с собой мой цветок? Только на сегодняшнюю ночь.

— А я-то думала, это мой цветок, — подразнила ее мама. — Ну ладно, я одолжу его тебе на ночь. — Она встала, быстро, но крепко обняла дочку и мягко подтолкнула ее в сторону лестницы. — Но ты должна понимать, что через день или два он умрет, и расстраиваться из-за этого не стоит. Цветы всегда умирают.

С трудом преодолевая путь на чердак, который она делила с братом, Морра услышала, как Шмендрик ответил:

— Возможно с этим будет иначе.

Она оглянулась через плечо и увидела, как молча удивилась Сейри. Волшебник сказал:

— Как-никак, вырос он не из земли, а из волос девочки – то есть, из ее головы. Цветы, растущие у нас в головах... они живут долго.

Мама Морры ничего не ответила; и молчала до тех пор, пока ее дочка не надела свою ночную рубашку и не забралась под одеяло с синими и зелеными птицами, сотканное Сейри специально для нее. Девочка лежала в кровати, прижимая к щеке хрупкий стебель своего цветка. Через некоторое время в отдалении раздался отчетливо слышный тихий, ровный голос Сейри:

— Кто вы?

Морра заснула, не успев услышать ответ, а потом взошла полная луна, залив своим светом открытое чердачное окно, и девочка проснулась, и смотрела, как та, полыхая, освобождается из объятий ивы, из почти наверняка задетых ею ветвей.