Женщина и церковь. Постановка проблемы - [6]
Современный человек, пусть даже православный христианин, никак не может согласиться с тем, что брак по необходимости, из религиозных соображений, с перекосом в долг, может быть счастливым. Женитьба по симпатии – то, о чем семинаристу мечтать вредно. Девушка, которая ему нравится, может не захотеть разделить такую судьбу, зато другая, к которой он не чувствует любви, подходит по всем категориям, потому что она была воспитана для этой цели и стремится к ней сама (а точнее, направляется). Человеку приходится делать выбор – или отказаться от священства, или развить в себе специфическое отношение к браку.
От католиков приходится слышать вопрос – «почему ваши священники обязательно должны быть женаты»? В чем причина такой обязательности? Действительно, хороший вопрос. И ответ на него может показаться неприятным, в том числе и для католиков: чтобы не подвергаться искушению во время своего служения. Католики отмечают, что у неженатого священника больше возможности сосредоточиться на служении, а женатый заботится о жене. Увы, хоть и неприятно оскорблять религиозные чувства наших братьев, но мне (и не только мне) с трудом верится, что все католические священники соблюдают целибат. Скандалы с педофилией – это тот вопрос, который католики воспринимают очень болезненно. Интересно, зачем Мартину Лютеру было говорить о развращенности нравов клира?
Наиболее оптимальным, вероятно, было бы введение так называемого факультативного целибата (что обсуждается в современной Католической Церкви), фактически согласно принципам Иисуса касательно брака и безбрачия. В самом деле, ведь если человек действительно хочет соблюдать обет целомудрия, то почему обязательно нужно удаляться от мира, если это его обдуманное решение, и если он встретил человека, с которым хотел бы соединиться духовно и физически, как это может помешать его христианскому служению?
Скандалы с участием архиереев гомосексуальной ориентации, обвиняемых в домогательствах, бывали и в РПЦ, однако, разумеется, удобнее закрывать на это глаза, чем признать, что это может быть правдой. Доказать подобные обвинения очень сложно. Ведь жизнь Церкви подчинена строгому уставу. Неподчинение высшему чину равносильно неподчинению солдата своему командиру. В сочетании же со строгими требованиями к морали, это порождает извращения, религиозная мораль становится внешним прикрытием развращенности.
Запрет порождает уродливые формы морали, и церковь как общественный институт (а российское общество пока сложно назвать высокоморальным) не может не испытывать влияние больного общества и, диктуя ему больную мораль, выполняет роль бумеранга, который всегда возвращается, закрепляя все болезни общества. Пока мораль не освободилась от присущего ей чувства страха, нет смысла говорить о душе, ведь выбор Бога основан на сознательной любви, в которой нет места страху. Страх перед Богом – следствие иерархичного устройства мира, страха перед авторитетом.
Еще один страх, порождаемый христианской моралью, основан на страхе перед телом, «падшим естеством». История жизни одного из монахов повествует, что он не мог избавиться от страсти к умершей возлюбленной, откопал гроб с ее телом, отер труп хитоном, принес хитон к себе в келью и положил на лицо. Хотя эти примеры, скорее маргинальны, чем тенденция, просто идея, доведенная до абсурда. К женщине относятся все те же принципы, что и к мужчине, и когда говорится о том, что так делает мужчина, это значит, что женщине следует поступать так же. Но, разумеется, в данном случае не учитываются особенности женской сексуальности – не всякая женщина воспылает от страсти, увидев незнакомого полуобнаженного мужчину.
Попытки подавить в себе сексуальность приводят в итоге к обратному результату – отказу от религии и целомудренного образа жизни.
Что такое по сути аскетизм, как не умерщвление себя, которое преподносится как величайшая добродетель?
Аскетизм связан с умерщвлением сексуальных импульсов, то есть можно добиться их отсутствия на физиологическом и психологическом уровне, но останется дискомфорт (темные, вытесненные части себя, демоны, напоминающие о своей «падшей природе»). Аскет бесплотен, он вряд ли уже сможет что-то родить, сотворить – как в буквальном смысле, так и в переносном, сексуальность связана с рождением, и наоборот.
Что же до акцентирования эротики, то некоторая пропаганда здоровой сексуальности не повредила бы. Проблема в том, что уже на протяжении многих веков человечество не может определить, когда она (здоровая сексуальность) переходит в нездоровую, точнее намеренно стирается эта граница, на инстинктах играют осознанно, ради выгоды. По сути, я не могу представить себе здоровую пропаганду сексуальности в условиях, когда женщина маркируется как объект, обладание которым возвышает тебя в глазах окружающих (или в своих собственных глазах).
Образно говоря, в обществе существует нарыв. Религия предлагает одним наложить на него пластырь (обзавестись браком), другим – отсечь все лишнее. Не помогает!
Для христианина есть два идеала (противоположных) – семья и монашество. Монаха Бог поддерживает на этом пути, и данные обеты ему помогают. Если человек безбрачен в миру не по религиозным причинам, а по каким-то совершенно другим, то это не одобряется, ибо Господь дал заповедь плодиться и размножаться. Если даже он хочет быть безбрачным в миру по причинам религиозного характера, то он должен получить на то благословение и его должна поддерживать община, иначе человек впадет в грех, ибо не будет братии, которая его наставит и поддержит, и не будет духовного руководителя.
Среди великого множества книг о Христе эта занимает особое место. Монография целиком посвящена исследованию обстоятельств рождения и смерти Христа, вплетенных в историческую картину Иудеи на рубеже Новой эры. Сам по себе факт обобщения подобного материала заслуживает уважения, но ценность книги, конечно же, не только в этом. Даты и ссылки на источники — это лишь материал, который нуждается в проникновении творческого сознания автора. Весь поиск, все многогранное исследование читатель проводит вместе с ним и не перестает удивляться.
Основу сборника представляют воспоминания итальянского католического священника Пьетро Леони, выпускника Коллегиум «Руссикум» в Риме. Подлинный рассказ о его служении капелланом итальянской армии в госпиталях на территории СССР во время Второй мировой войны; яркие подробности проводимых им на русском языке богослужений для верующих оккупированной Украины; удивительные и странные реалии его краткого служения настоятелем храма в освобожденной Одессе в 1944 году — все это дает правдивую и трагичную картину жизни верующих в те далекие годы.
«История эллинизма» Дройзена — первая и до сих пор единственная фундаментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно поздний период античной истории (от возвышения Македонии при царях Филиппе и Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до того практически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое нагромождение войн, динамических распрей и политических переворотов. Дройзен сумел увидеть более общее, всемирно-историческое значение рассматриваемой им эпохи древней истории.
Король-крестоносец Ричард I был истинным рыцарем, прирожденным полководцем и несравненным воином. С львиной храбростью он боролся за свои владения на континенте, сражался с неверными в бесплодных пустынях Святой земли. Ричард никогда не правил Англией так, как его отец, монарх-реформатор Генрих II, или так, как его брат, сумасбродный король Иоанн. На целое десятилетие Англия стала королевством без короля. Ричард провел в стране всего шесть месяцев, однако за годы его правления было сделано немало в совершенствовании законодательной, административной и финансовой системы.
Первая мировая война, «пракатастрофа» XX века, получила свое продолжение в чреде революций, гражданских войн и кровавых пограничных конфликтов, которые утихли лишь в 1920-х годах. Происходило это не только в России, в Восточной и Центральной Европе, но также в Ирландии, Малой Азии и на Ближнем Востоке. Эти практически забытые сражения стоили жизни миллионам. «Война во время мира» и является предметом сборника. Большое место в нем отводится Гражданской войне в России и ее воздействию на другие регионы. Эйфория революции или страх большевизма, борьба за территории и границы или обманутые ожидания от наступившего мира — все это подвигало массы недовольных к участию в военизированных формированиях, приводя к радикализации политической культуры и огрубению общественной жизни.
Владимир Александрович Костицын (1883–1963) — человек уникальной биографии. Большевик в 1904–1914 гг., руководитель университетской боевой дружины, едва не расстрелянный на Пресне после Декабрьского восстания 1905 г., он отсидел полтора года в «Крестах». Потом жил в Париже, где продолжил образование в Сорбонне, близко общался с Лениным, приглашавшим его войти в состав ЦК. В 1917 г. был комиссаром Временного правительства на Юго-Западном фронте и лично арестовал Деникина, а в дни Октябрьского переворота участвовал в подавлении большевистского восстания в Виннице.