Женщина - [29]

Спустя несколько секунд, показавшихся Йоко бесконечно длинными, она, разбитая, опустошенная, вытерла губы платком и беспомощно осмотрелась. Палуба была такой же пустынной, как океан. Ярко светившиеся иллюминаторы уже занавесили, вокруг царили темнота и безмолвие. Видя, что стесняться некого, Йоко снова перегнулась через поручни. Горячие слезы обожгли щеки. Туманные образы печального прошлого давили на сердце, будто упавший с высоты огромный камень. Постоянное душевное напряжение, не покидавшее ее с самого начала сознательной жизни, сейчас, казалось, ослабло, и горькие слезы принесли облегчение. Лоб у нее стал холодным, как у мертвеца. Йоко плакала, и в то же время ее неодолимо клонило ко сну. Вдруг глаза ее широко раскрылись, будто от страха, и ею снова овладела смутная печаль – печаль, облегчающая душу. Еще школьницей Йоко на людях никогда не давала волю слезам. Она была убеждена, что незатаенные слезы принижают человека до положения нищего, который молит о сострадании. Но сейчас она могла бы плакать при всех не стыдясь, ей даже хотелось, чтобы кто-нибудь увидел ее слезы. Она жаждала сочувствия и плакала, плакала, как ребенок.

На другом конце палубы послышались шаги. Шли как будто двое. И Йоко, до этой минуты готовая поплакать у кого-нибудь на груди, вся внутренне подобралась, торопливо смахнула слезы и хотела уже уйти в каюту, но не успела. Супруги Тагава были настолько отчетливо видны, что притвориться, будто не замечает их, Йоко не могла. Она едва успела вытереть слезы и поправить прическу, как чета Тагава подошла к ней.

– Ах, это вы? А мы немного задержались. Как долго вы стоите здесь? Вы не замерзли? Как самочувствие?

Госпожа Тагава говорила своим обычным снисходительным тоном, заглядывая в лицо Йоко. Супруги, как видно, догадались, что произошло с Йоко, и это было ей неприятно.

– Не знаю, мне почему-то стало плохо, наверно, потому, что давно не была на воздухе…

– Стошнило? Ах, как нехорошо!..

Тучный доктор Тагава согласно кивал головой. Он был в теплом пальто, его жена – в шерстяном костюме и меховой шапке, надвинутой до бровей. Изящная и стройная Йоко вполне могла сойти за их дочь.

– Не хотите ли прогуляться с нами? – предложил Тагава.

– Вам полезно размяться, немножко разгоните кровь, – добавила его супруга.

Пришлось принять приглашение. Йоко с тоской прислушивалась к стуку их каблуков и шарканью собственных комнатных туфель. Пароход по-прежнему сильно качало; нужно было все время удерживать равновесие, и Йоко с трудом подавляла досаду.

Доктор Тагава пытался использовать каждую паузу в разговоре с женой для того, чтобы вовлечь Йоко в беседу, но госпожа Тагава всякий раз спешила ответить за нее и тем самым лишить ее возможности сказать что-нибудь. Разговор не клеился, но Йоко это радовало, но крайней мере она могла подумать о своих делах.

Словно забыв о ней, супруги Тагава болтали о разных пустяках. В том состоянии душевного напряжения, в котором находилась Йоко, ее не интересовала их бессмысленная болтовня, она скорее раздражала, так как мешала сосредоточиться на своих мыслях. Но вдруг Йоко уловила слово «ревизор», произнесенное госпожой Тагава, и ей показалось, будто она наступила на иголку. Она стала прислушиваться к дальнейшему разговору со смутным беспокойством, которое никак не могла подавить в себе.

– Он, видно, человек бывалый, – промолвила госпожа Тагава.

– Пожалуй, да, – согласился муж.

– Говорят, мастер играть в рулетку.

– В самом деле?

Супруги умолкли. Йоко вся обратилась в слух, надеясь услышать еще что-нибудь о ревизоре, но они, по-видимому, не собирались больше говорить о нем, и Йоко, разочарованная, вернулась к своим мыслям. Однако после длительной паузы госпожа Тагава опять заговорила о Курати:

– Так неприятно сидеть рядом с ним за столом.

– Что же, тогда попроси госпожу Сацуки поменяться с тобой местами.

Йоко пыталась в темноте разглядеть лицо госпожи Тагава, которая в это время шутливо возразила мужу:

– Но супругам не полагается сидеть за столом рядом. Не правда ли, Сацуки-сан?

Она, смеясь, повернулась к Йоко, хотя ничуть не интересовалась ее мнением. И вдруг, будто только сейчас вспомнив о своей спутнице, госпожа Тагава начала обиняками выспрашивать подробности ее прежней жизни. Время от времени господин Тагава любезным тоном вставлял какое-нибудь слово или фразу. Йоко отвечала сдержанно, стараясь не слишком уклониться от истины, но постепенно вопросы стали касаться самых интимных вещей, и Йоко подумала, что госпожа Тагава лишена такта светской дамы, какой, по-видимому, себя считает. Собственно говоря, ничего обидного в этих вопросах не было, но Йоко воспринимала их почти как публичное оскорбление. С назойливым любопытством госпожа Тагава расспрашивала о мельчайших подробностях, касавшихся не только Йоко, но даже Кимура. Для чего это ей понадобилось? Порой старики находят некоторое утешение в том, что многословно и нудно рассказывают о далеком прошлом… Но Йоко не старуха. Она не станет ворошить прошлое, с которым решила покончить… Однако ответить Йоко не успела – Тагава посмотрел на часы: «Без десяти восемь, пора возвращаться в каюту». Спускаясь по трапу, госпожа Тагава, то ли не замечая состояния Йоко, то ли делая вид, что не замечает, вдруг осведомилась: