Женька Москвичев и его друзья - [15]

— Дело не во внешнем сходстве, а в том, как художник это чувствует, — пояснил Женька и, выложив перед Лёхой очередную репродукцию, язвительно спросил: — По-твоему, это похоже на «Обнажённую женщину, расчёсывающую свои волосы»?

— Нет.

— Ну вот, а чего же ты тогда хочешь от меня? Я же не фотограф, а художник. Почувствуй разницу. Я тут, между прочим, почти весь класс нарисовал. Хочешь, покажу?

Просмотрев портретную галерею, Лёха убедился, что он ещё не самый уродливый.

— А это что за петух ощипанный, с красной мордой? — спросил Лёха.

— Это Петухов! Похоже, правда? — обрадовался Женька. — На выставке все увидят, вот смеху будет.

— На какой ещё выставке?

— На персональной. Сразу в Третьяковке никого выставлять не станут. Для начала художнику надо организовать свою выставку.

— Где же ты её организуешь? — с недоверием спросил Лёха.

— Не волнуйся. Я всё продумал. Помнишь двухэтажку, которая на снос?

Лёха молча кивнул, и Женька с жаром продолжал:

— Из неё всех уже выселили, и сейчас она пустует. Нужно ловить момент, пока её не снесли.

Как всегда, Женькин энтузиазм и вера в успех заразили Лёху. В тот же день они обследовали помещение новой «галереи искусств» и приступили к расчистке территории для персональной выставки.

Следующий день ушёл на то, чтобы написать вывеску:

ГАЛЕРЕЯ СОВРЕМЕННОГО ИСКУССТВА.

ПЕРСОНАЛЬНАЯ ВЫСТАВКА

ЕВГЕНИЯ МОСКВИЧЁВА

Женька пририсовал палитру с кистями. Получилось очень здорово. Все «полотна» были развешаны при помощи скотча. Дойдя до портрета Петухова, Лёха предостерёг:

— Знаешь, что? Ты это… лучше его убери.

— Почему? Ведь похоже. Ты же сразу угадал.

— А если Петух тоже угадает? Мало не покажется, — зловеще произнёс Лёха.

— Как ты не понимаешь — это же самовыражение!

Лёха по опыту знал: когда Женька приходил в раж, спорить с ним было бесполезно, поэтому примирительно сказал:

— Я-то понимаю, но вообще рисуй лучше композиции. Они тебе больше удаются. — А про себя подумал: «За них хоть в пятак не схлопочешь».

Наконец все приготовления были закончены. Оглядев свою работу, Женька заявил:

— Чтобы всё было по правилам, вход надо сделать платный.

— Скажешь тоже! Кто же за деньги пойдёт на это смотреть? — недоверчиво спросил Лёха.

— Кто надо, тот и пойдёт. Мы с тобой тоже не за бесплатно на разные композиции смотрели. Картинная галерея — это тебе не выставка детского рисунка. Я билеты на компьютере сделаю. Главное — назначить нормальную цену. Как ты думаешь, по рублю продавать или не мелочиться и забабахать по пятёрке?

— За пятёрку как бы ещё не вздули, — высказал свои опасения Лёха.

— Убедил. Билеты будут по рублю. Надо нести искусство в массы, — согласился Женька.

— По-моему, и по рублю не пойдут. — Лёха с сомнением покачал головой.

— Спокуха! Я всё продумал, — как всегда, не унывал Женька.

Он не зря прочитал столько статей и книжек про художников. Из прочитанного Женька сделал вывод, что по-настоящему гениального художника отличают странности, вроде как у него не все дома. Самый супер был, когда один художник отхватил себе ухо. Может, без этого отрезанного уха никто бы о нём в жизни не узнал. Что и говорить, это было круто, но повторяться не стоило. Пришлось поломать голову, как ещё привлечь к себе внимание.

Женька целый час бился над этой проблемой, когда ему на глаза попалась картинка из детской книжки, где был нарисован художник с шеей, обмотанной длинным шарфом. Прикинув так и сяк, Женька решил, что это как раз то, что нужно. Шерстяной шарф в майскую жару наверняка заметят, а для здоровья это гораздо полезнее, чем отрезанное ухо.

Достав из шкафа мамин вязаный шарф в сине-белую полоску, который хранился с остальными зимними вещами, Женька обмотал его вокруг шеи, придал своему лицу отрешённый вид и отправился в школу. Погода стояла на редкость жаркая. На улице народ поглядывал на него, как на ненормального. Женька ликовал. Всё шло как по маслу.

Однако скоро Женька понял, что по-настоящему незаурядному человеку приходится нелегко. Шарф его порядком достал. Шея вспотела, и временами Женьку одолевал страшный чёс, но приходилось крепиться. Успокаивало только то, что художнику, который оттяпал себе ухо, тоже приходилось несладко, зато теперь его картины знают во всём мире.

Новоиспечённый талант гордо вошёл в школу и, не обращая внимания на косые взгляды, направился в класс. Его гениальность была замечена достаточно быстро.

— Москвичёв, ты чего в шарфе? — спросила Синицына.

Женька не успел ответить, как Петухов насмешливо выкрикнул:

— А у него шея мёрзнет.

Женька решил не поддаваться на провокации. Сделав вид, будто только что очнулся от задумчивости, он спросил:

— Что? Вы о чём?

— Шарф тебе зачем? Простудиться боишься? — поддела его Майка.

— А… это, — протянул Женька, как будто только что заметил болтающуюся у него на шее колючую шерстяную удавку. — В самом деле, откуда он? Я и не заметил.

— Ни фига себе. Весь красный, как из парилки, а он не заметил. У тебя что, шарики за ролики зашли? — засмеялся Петухов.

— Хватит придуриваться, — покачала головой Синицына.

— Вам этого не понять. Бывают люди, которые живут в других мирах, — заявил Женька.

— Инопланетяне, что ли? — усмехнулась Майка.