Женитьба Елли Оде - [3]

— Господин мулла, — обратились к этому человечку люди, — почтенный мулла, почитайте нам, сделайте милость.

И подали ему эту книгу. А мулла упрямился.

— Неразумные! — ворчал он. — Книга эта написана безумным шахиром, поправшим святую веру. Он набрался где-то суетных мыслей и через свою книгу проповедует злобу и порок. Такое можно читать один раз в год, не чаще, чтобы не заразиться. Я лучше прочту вам другое, — и он вытащил из-под халата книжку, принесённую с собой.

Но собравшиеся оказались упрямее муллы. Кто-то посулил ему подарок, и он уступил. Он высоко поднял голос и пошёл, и пошёл по страницам. О-о! Он читал до полуночи и дальше — как только язык успевал поворачиваться. Я слушал, слушал… Меня изумила книга. Я забыл обо всём, пытаясь сообразить, как всё это происходит? Сидит человек, смотрит на бумагу и произносит важнейшие мысли… Как будто кто-то рассказывает свою жизнь, а когда я вслушаюсь получше, то получается, что рассказывают обо мне самом. И слова одно за другим идут такие, какие шорой и мне на ум приходят. Душевные, ясные слова. Раньше я и не подозревал, что книга имеет такую притягательную силу, что она так мудро говорит о жизни и заставляет всё понимать и переживать. Как сегодня она приворожила тебя, добрый юноша, так же случилось тогда со мною. Я подумал: наверное, нет на свете такой цены, чтобы купить эту вещь; должно быть, подобные вещи вообще не продаются. Душа загорелась, и я твёрдо решил: если у книги есть цена и если мне она будет под силу, я обязательно куплю книгу. Только я очень сомневался, что мне, простому пастуху, удастся завладеть таким сокровищем. Рассуждая так, я всю ночь глаз не сомкнул. Лежу, сомненье душу грызёт: вряд ли подобные вещи продаются. И кто такие слова для неё придумал, какой смертный может так подобрать слова одно к другому? Уж не с неба ли она упала?

Утром, как только увидел хозяина, сразу подошёл к нему. Спрашиваю:

— Дорого ли стоит книга, которую здесь читал нам мулла-ага?

— Цены определённой нет, — ответил он, посмеиваясь. — Книга — не женский платок и не мешок с углём. Её нельзя так легко оценить.

— Оцените же. Скажите цену! — просил я.

Хозяин и кто был поблизости переглянулись и опять посмеялись надо мною. Потом хозяин говорит:

— Цена её — верблюд. Хороший верблюд, никак не дешевле.

Может быть, ой это в шутку сказал, но я поверил и обрадовался. «Как хорошо, думаю, что такая вещь стоит не дороже одного верблюда». Не колеблясь, я решил отдать свою стельную верблюдицу, на которой приехал в Аркач.

— Если такова цена, — говорю, — берите мою верблюдицу — прекрасная матка, притом стельная, берите, а мне давайте книгу.

Все с той же усмешкой они говорят:

— Оставляй свою матку, книгу забирай и отправляйся с богом.

И вот взглянул я в последний раз на свою верблюдицу, спрятал под халат книгу и зашагал домой. Три дня шёл, устал. Прихожу, встречает меня старуха (Вельмурат-ага по привычке сказал «старуха», хотя жене его в ту пору вряд ли было и двадцать лет). Встречает и с криком бросается ко мне.

— Ай! Где наша верблюдица? Что ты сделал с нею? Потерял её? Или тебя обокрали злые воры-разбойники? Ай, а-ай! Где она? — кричит жена, как безумная, а сама ухватилась за воротник, хочет разорвать его, как при большом горе.

— Постой, — говорю ей, не шуми. Ты радоваться должна, а не плакать. Наша породистая верблюдица дала добрый приплод. Я её обменял на одну вещь. — Тут я вытащил из-за пазухи книгу и показал. — Вот, — говорю, — здесь, под ситцевой обложкой, каждое слово стоит породистой верблюдицы. Ты обо всём узнаешь, я расскажу тебе по порядку.

Жена взглянула на книгу, в руки взяла её, приоткрыла, взглянула на листы, потом приложила ко лбу, по лицу провела книгой, считая её святой. Потом тяжело вздохнула и долго стояла, не понимая, радоваться ей или плакать. Чувствую, верблюдица у неё не выходит из головы, — ведь эта верблюдица была опорой и надеждой нашего бедного хозяйства.

Вот жена стоит, задумалась, а я хочу тоску её разогнать, повторяю: не горюй, не тужи, покупку сделали удачную. И рассказал про ту ночь, когда нам читал мулла, и о том, как люди внимали ему, как я сам слушал и не мог усидеть на месте. Припомнил отдельные мысли, какие мне в память врезались навсегда.

— Всё, что передаю тебе, всё это есть в книге, — утешал я жену. — Только, — говорю, — я плохой рассказчик, ни одного слова правильно не передал. Не тужи, жена!

Но у ней из ума не выходит верблюдица. Вижу: на глазах у ней показались слёзы.

— Каждое слово здесь стоит верблюдицы, — снова стараюсь я убедить жену, но ничего у меня не выходит.

Крупные слёзы потекли у ней по щекам.

— Скажи лучше, признайся: попусту отдал верблюдицу. Пропала надежда нашего дома. Тебя обманули, ты принёс домой кучу бумаг. Вот и всё! — плакала жена.

Что делать? Я, конечно, не сдаюсь, перекидываю листочки в книге, опять начинаю уверять.

— Если бы, — говорю, — своим женским умом ты поняла, что тут содержится? Если сейчас подвернулся бы тот мулла, у которого борода лопатой, сразу бы ты позабыла породистую верблюдицу.

Вот горе: книга заключает в себе такие дивные слова, такие песни, а мне пользы нет. Молчит книга, ни звука не скажет, будто нарочно нас с женой дразнит своим безмолвием. Я на книгу уже начал досадовать. Чтобы нутро своё остудить, готов швырнуть её на землю. А она лежит себе на ладони, ни в чём не повинная. Ей нужен грамотный хозяин, а где его возьмёшь у нас в пустыне… Пошёл я в кибитку, ничего не могу сообразить, даже чаю не хочу пить с дороги. Опять вышел. И тут пожалел, что купил книгу. Посоветовали мне сходить к человеку, которого у нас считали первым мудрецом. Пошёл я к тому человеку, и ему признался, что у меня есть книга, попросил указать грамотея, который бы прочитал её. Удивлённый, он спросил: