Женись, я все прощу! - [11]

И вдруг вчера дочь призналась, что вышла замуж. Такого удара в спину Артемида Степановна не ожидала. У нее на примете как раз был один солидный бизнесмен, ищущий хозяйку для своего ранчо. Мать не стала устраивать истерику и закатывать неблагодарной дочери скандал. Она тихо и спокойно пригласила молодоженов к себе на дачу. Должна же Селиванова-старшая познакомиться с мужем собственной дочери, которая ее даже на свадьбу не пригласила! О том, что свадьба была «комсомольской», она и слышать не хотела. Впрочем, что еще можно было ожидать от этой вертихвостки?!

Дочь согласилась и обещала приехать с новоявленным родственником завтра. Артемида Степановна попыталась прозондировать почву насчет положения зятя в обществе, состояния его бизнеса и так далее. Но получила лишь небольшой отчет Людмилы о том, что жених не богат и не хорош собой. Что заставило ее дочь выйти замуж за подобное ничтожество, Артемида Степановна не знала и собиралась найти ответ, лично увидев господина Смолкина. Нет, а фамилия-то какая идиотская?!

Федор, уставившись на Артемиду Степановну, молчал, переминался с ноги на ногу и тупо улыбался. Он с утра не сказал ни единого слова своей супруге. Ему не хотелось с ней разговаривать, почему-то ее голос Смолкина перевозбуждал. В плохом смысле этого слова. Федор молчал всю дорогу, пока они тряслись в переполненной электричке, тащились по полям и тропинкам к обветшалому домику с серо-буро-малиновым забором и вредной теткой возле крыльца. Эта тетка и по совместительству мать его супруги показалась ему безумной фурией, сбежавшей из психбольницы и прихватившей с собой полинялый плед, в который наспех замоталась по дороге.

Он вспомнил народную истину: «Хочешь узнать, какой станет твоя жена через пару десятков лет, погляди на ее мать». Люська Селиванова должна была превратиться в толстую, ярко раскрашенную колоду: с синими тенями на веках, с тонкой жесткой полоской бордового рта на одутловатой физиономии и тремя рыжими прядями, собранными на макушке в пучок, напоминающий фигу. В голове Федора вновь пронеслась мысль: какого черта он женился?! Он тяжело вздохнул и тут же получил тычок в бок от Люськи. Оказалось, нужно было что-то ответить на мамочкино приветствие.

– И мне тоже, – пробормотал Смолкин, – очень приятно.

– Еще бы! – съязвила фурия и, повернувшись к ним спиной, зашагала в дом.

Смолкин грустно подумал о том, что эти две женщины способны с ним сделать все что угодно: удушить, повесить, прирезать. И никто не кинется на его одинокий крик о помощи! Он огляделся. Шесть соток, где находилась дача Селивановых, казались совершенно пустынными, как и соседние владения. Окружающие участки кусты с намечавшейся жиденькой листвой наводили ужас и тоску. Безлюдные улочки дачного поселка тоже не внушали особого доверия. Федор расправил плечи и решил, что просто так он им не дастся. Однако, приближаясь к дому, он заметил на соседнем участке копошащееся существо. Поодаль с ведрами двигалось еще нечто подобное, и дальше, через участок, возилась парочка согнувшихся в три погибели огородников.

– Я не стала в этом году сажать картошку, – заявила Селиванова-старшая, проследив взгляд гостя. – Разбила газон с цветами. Слава небесам и Тихону Аркадьевичу, который мне помог. – При этом она просверлила глазами дочь: мол, от той никакой помощи век не дождешься.

– Я же работаю, мама, – попыталась оправдаться Люська.

– Он, между прочим, тоже, – многозначительно отозвалась мать, – трудится. На ниве малого бизнеса.

– Он что, комбайнер? – решил поддержать разговор Смолкин. Наживать себе еще одного врага ему не хотелось.

– Он бизнесмен, – презрительно сказала Артемида Степановна и открыла дверь, пропуская молодых. – Переобувайтесь в тапки! У меня стерильная чистота, – скомандовала она.

Люся подмигнула ему и принялась переобуваться. Федор последовал ее примеру.

Судя по тому, какие тапки ему достались, мужчины в этом доме водились редко. По крайней мере те, которых можно было в приказном тоне заставить переобуваться. Из чего Федор и сделал вывод, что он будет единственным мужчиной в их семье. А в таком случае ему придется, несмотря на мягкий, доверчивый характер, бить кулаком по столу. Сегодня этого делать он не станет, но в следующий раз… Нет, следующего раза он допустить не должен! Развестись с Селивановой раз и навсегда! Федор подошел к столу и стукнул по нему кулаком. Артемида Степановна в недоумении подняла на него свои засиненные глазищи.

– Крепкий стол, – пояснил Смолкин, – не шатается.

– У меня все крепкое, – заявила та и поставила на стол бутыль с самогоном.

– Мама, – Люся снова толкнула Смолкина в бок, – у нас с этого дня сухой закон.

Федор потер свой бок в том месте, где, по его расчетам, после всех жениных тычков точно образуется синяк, и горестно вздохнул. Действительно, пить ему нельзя ни в коем случае. Иначе неизвестно, чем все это может закончиться. Люська в суде заявит, что прожила неделю с законченным алкоголиком и потребует материальную компенсацию морального ущерба. Свидетелей у нее полным-полно. Нет, он не доставит ей такого удовольствия. Впрочем, развестись с ней нужно прилично. Мама скандала не переживет. Его мама, а не эта фурия с самогоном.