Жена завоевателя - [40]

Но в убежище нуждались не только девицы благородного происхождения. По мере того как с июля месяца начал свирепствовать голод, требуя все новых жертв, среди ее свиты появлялись другие женщины, в том числе и деревенские, потому что мужчины были на войне. Женщины скрашивали ее дни в эти тревожные времена и по мере сил помогали в работе.

Гвиневра откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.

– Миледи?

Ее малолетний паж Дункан, еще один беглец от войны, стоял в дверях. За его спиной маячила темная неузнаваемая фигура.

Дункан отступил, и она разглядела за его спиной покрытого пылью гонца в темной коже.

– Миледи?

Она поднялась, и шитье соскользнуло с ее колен на пол.

– Сэр?

– Мне надо поговорить с вами.

Несмотря на летнюю жару, по спине Гвин ледяной струйкой пополз холод.

– Девушки, – сказала она, не глядя на них и продолжая смотреть на вошедшего. – Сейчас вам самое время погулять.

– У меня новости, миледи, – произнес гонец, когда женщины вышли.

– Вы от короля Стефана? – сказала Гвин безжизненным ровным голосом.

Он кивнул.

– Король проигрывает войну.

Она покачала головой. В этом жесте были несогласие, усталость и бог знает что еще. К чему были все эти годы войны и лишений?

– Все переходят на сторону фиц Эмпресса, Они считают, что е ним их отчаянное положение улучшится по сравнению с тем, что они терпят от господина нашего короля.

Она невольно отступила на шаг назад и опустилась на стул.

– У меня есть кое-что для вас, – продолжал он.

Он преодолел разделявшее их расстояние двумя шагами и опустился перед ней на колени.

Покопавшись под своей нижней рубахой, он нашел что-то, сжал в кулаке и поднес это прямо к ее носу.

– Что это?

Кулак раскрылся, и на широкой ладони воина она увидела несколько засохших розовых лепестков, все еще хранивших свой ярко-красный цвет.

– Мои бутоны, – произнесла Гвиневра едва слышным шепотом.

Она робко дотронулась до одного из сухих лепестков.

– Да. И его величество просит вас теперь вспомнить свою клятву ему, так же как он помнит то, в чем поклялся вам.

– В случае нужды я всегда к его услугам, – пробормотала она, не отводя взгляда от лепестков.

– Его потребность велика, миледи, и действовать надо сейчас же.

Она с трудом отвела взгляд от лепестков и посмотрела на посланца:

– Чего он хочет от меня?

– Защиты принца.

– Слава Богу. Значит, он жив? Ходят слухи…

– Он болен. Возможно, смертельно болен. Ему нужен уход, а иначе он и в самом деле умрет.

– Боже милостивый! Где же он?

– Здесь.

Она вскочила на ноги, чуть не сбив с ног коленопреклоненного герольда.

– Господи! Принц здесь?

Он выпрямился и печально улыбнулся, и эта улыбка слегка рассеяла тень на его мрачном лице.

– Я хорошо помню вашего отца, миледи. Он всегда был верен королю, и теперь вы напомнили мне его.

– Сейчас я предпочла бы, чтобы он был здесь, предпочла бы это всем сокровищам Иерусалима, – сказала Гвин торжественно. – Где принц?

– Завернут в тряпье и брошен на круп моего коня как мешок пшеницы.

– Сколько вас? – Она направилась к двери.

Посланец спешил за ней. Они заторопились вниз по лестнице, по пути переговариваясь шепотом.

– Только трое. Милорд принц, мой оруженосец и я.

– А кто вы?

– Адам Глостер.

Они достигли подножия лестницы. Дальше простирался огромный холл. Слуги, занятые своей работой, сновали туда-сюда. Она слышала негромкий смех и болтовню девушек, доносившиеся из отдаленных покоев. Женщины еще не покинули замок. Двое рыцарей, ничем не занятых, играли за столом в шахматы. Несколько молодых оруженосцев расположились за другим столом и что-то строгали, будучи ненадолго освобожденными от своих бесконечных дел, которые им поручали рыцари. Куда бы она ни бросила взгляд, везде были люди, спасавшиеся от полуденного зноя в прохладном замке. Снаружи были только те, кто должен был там находиться.

– Никто не знает, кроме тебя, Адам?

– И вас, – произнес он вполголоса, следуя за ней.

– Пойдемте.

Она торопливо повела его по длинным коридорам, потом указала на дверь из заброшенной кухни, и они вышли на яростную летнюю жару.

Солнце отчаянно пекло голову Гвин, будто она сунула ее в жаровню. Было тяжело дышать.

Они прошли вперед, к подножию главной башни, где стояла пара лошадей, сонно переступавших задними ногами, да жилистый человек с копной спутанных темных волос.

Гвин обратила взгляд на бесформенный узел, притороченный к седлу одной из лошадей.

– Он нуждается в каком-нибудь прохладном месте и максимуме внимания и ухода, миледи, – сказал оруженосец Адама.

– И в уединении, – закончил Адам, внимательно глядя на нее. – Это главное.

– Я могла бы поместить его в своих комнатах, – начала она, – но там постоянно снуют люди.

– Куда же еще можно его поместить? – спросил рыцарь.

– Может быть, в комнаты, предназначенные для склада? – предложил оруженосец.

Гвин передернуло:

– Милорда принца поместить в погреб?

– Готов поручиться, что это более безопасное место, чем любое другое, если, конечно, там уже не содержатся в цепях несколько пленных солдат Генриха.

Она с беспомощным видом повернулась к Адаму.

– Пусть будет подвал, – сказал он твердо.

Она бросила взгляд на бесформенный куль, окутанный серой мешковиной и свешивавшийся с седла.