Жена винодела - [17]

– Боже, вы до смерти меня перепугали. – Селин прижала руку к сердцу. – А что вы делаете здесь внизу?

– Мне не спалось. Я спускаюсь сюда, когда мне надо подумать.

– И я. – Селин вдруг забеспокоилась. – Надеюсь, это не против правил? Я понимаю, что это ваши погреба…

– Селин, они не менее ваши, чем мои. После всего того, что вы с Тео здесь сделали, всех тех часов, которые на это потратили, – он покачал головой. – Вы остались, хотя могли бы перебраться на юг и попробовать найти более безопасное место, чтобы переждать войну.

– Конечно. – Селин не знала, как это сказать, но чувствовала, что успела пустить здесь корни, как будто обрела место, в котором ей было назначено оказаться. Ни о каком отъезде у них даже разговора не заходило.

– И я вам благодарен. – Мишель жестом пригласил ее в камеру, из которой только что вышел. – Но раз уж вы здесь, может быть, присядете ненадолго и составите мне компанию?

Наверное, и вежливее, и правильнее сейчас подняться наверх, оставив Мишеля размышлять в одиночестве, понимала Селин. Но он смотрел на нее так ласково, что ей захотелось остаться.

– Мне, – начала она, – надо бы…

– Прошу вас, – перебил ее Мишель. – У меня есть к вам вопрос, который не дает мне покоя.

Селин покрылась гусиной кожей от волнения и, поколебавшись, вслед за Мишелем вошла в камеру. Он жестом указал на каменную скамью, тянувшуюся вдоль задней стены, и Селин пристроилась в ее дальнем конце, оставив побольше места для Мишеля. Но полумрак их каким-то образом сближал, и Мишель, видимо, тоже это почувствовав, тотчас отстранился.

– Все в порядке? – спросила Селин, потому что Мишель молчал.

– Что? Да, да. – Он взъерошил пальцами волосы, и Селин заметила, какой у него усталый и изможденный вид. Конечно, в это тяжелое время все так выглядели, но в глазах Мишеля она уловила то, чего не замечала раньше, – некую печаль. Интересно, что ему в этот миг видится в ее лице?

– Вы собирались что-то у меня спросить.

– Да. Пожалуйста, простите меня, если это слишком личная тема, но… – Он замолчал и опять провел пальцами по волосам. – Я хотел спросить о ваших родных.

Сердце у Селин упало. Она была готова к тому, что в какой-то момент люди начнут выспрашивать ее еврейскую родословную, но совершенно не ожидала этого от Мишеля. Однако она жила в его доме, а значит, была обязана ответить правду.

– Да, все так, мой отец еврей, и, хотя мои родители вовсе не были религиозны, я все же, разумеется, считаюсь…

– Нет-нет, – перебил ее Мишель. Даже в темноте было видно, как краска поднимается у него по шее и заливает щеки. – Прошу прощения, я не это имел в виду. Я знаю, что вы наполовину еврейка, Селин, вопрос был, получали ли вы какие-нибудь известия от родных. Как они? В порядке? Я давно о них беспокоюсь, но не знал, как спросить.

Селин, к своему удивлению и смущению, почувствовала, как глаза наполнились слезами, а в горле встал ком. Вновь подняв взгляд на Мишеля, она увидела в его лице такую бездну тревоги и сострадания, что разрыдалась.

Мишель придвинулся к ней – сначала немного, а потом вплотную, – и, чуть помедлив, обнял ее одной рукой, а она склонилась к нему и продолжала плакать, заливая слезами его плечо. Затем поднялась и, отирая остатки слез, проговорила помертвевшим голосом:

– Простите, пожалуйста. Не… не знаю, что на меня нашло.

– Не извиняйтесь. Я ни в коем случае не хотел вас расстроить.

– Вы не виноваты. Дело в том, что я очень о них тревожусь. От них вовсе нет никаких вестей.

Мишель вздохнул:

– Ох, Селин, этого-то я и боялся.

– Я знаю, что связь сейчас ужасная, но…

– У меня есть друг, – перебил Мишель, и его голос вдруг зазвучал тихо и настойчиво.

– Что?

– Друг, который может устроить, чтобы кто-нибудь проверил, что с ними. Если вы хотите.

Селин моргнула в знак согласия, но Мишель избегал встречаться с ней взглядом.

– Да, конечно, но я бы не хотела никого подвергать опасности.

– Мой друг, – чуть улыбнулся Мишель, – постоянно в опасности. Но я знаю, что он будет готов помочь.

У нее была сотня вопросов и, может быть, дюжина причин сказать «нет», но вместо того она прошептала:

– Благодарю вас.

– Не стоит, – теперь Мишель смотрел ей прямо в глаза. – Мы все должны заботиться друг о друге, разве не так?

Селин кивнула и потупилась. Она чувствовала на себе взгляд Мишеля и понимала, что он чего-то ждет, но чего?

– А Тео, – спросил он немного погодя, – он волнуется о вашей родне?

Селин озадаченно посмотрела на него:

– Что вы имеете в виду?

– Меня беспокоит его невозмутимость. Такое впечатление, что он живет в каком-то пузыре, – о вине думает, а о том, что происходит в стране, – почти нет. – Мишель помедлил. – Надеюсь, вы не сочтете мои слова бестактностью.

Селин глянула на него и тут же отвернулась.

– На самом деле я подозреваю, что он мало думает о вещах, которые его прямо не затрагивают. – Даже такое признание заставило ее почувствовать себя предательницей.

– Мне кажется, то же самое происходит и с Инес.

– Она старается, – не сразу ответила Селин. После дневного разговора за проверкой бочек она понимала Инес чуть лучше и считала своим долгом вступиться за нее, хотя вполне сознавала, как мало между ними общего.