Жена солдата - [102]

Тяжело сглатываю.

— И когда вы уезжаете?

Мы оба осторожны, очень официальны.

— В понедельник, — говорит Макс.

— Так скоро?

— Да, так скоро. Но когда бы это ни произошло, для нас всегда будет «так скоро».

— Спасибо, что сказали мне, — говорю я.

Я ждала, что он уйдет, но он не уходит. Вижу, как дергается его кадык, он сглатывает.

— Мне кажется, я должен еще кое о чем вам рассказать. — Он говорит с особой осторожностью. Я понимаю, что он долго думал, прежде чем решиться. — Гюнтер получил известие о том, что убит его сын. Герман.

Мир наклоняется. Слова висят в воздухе, словно острые клинки. Если я протяну руку, то порежусь.

Он смотрит на меня. Потом слегка кивает.

— Я так и думал, — говорит Макс. — Так и думал, что он ничего вам не рассказал. Гюнтер очень закрытый человек. Он многое держит внутри…

Какое-то мгновение мы оба молчим. В этой тишине я слышу далекий шум приливной волны. Скоро она обрушится на меня.

— Когда? — Мой голос какой-то далекий, приглушенный. — Когда он об этом узнал?

Но задавая вопрос, я уже знаю, каким будет ответ.

— Шесть недель назад. Примерно в то же время, когда случился неприятный инцидент в вашем саду… когда застрелили сбежавшего заключенного. Я подумал, что вы должны знать, — говорит мне Макс.

— Да. Благодарю вас.

Глава 81

Утром в понедельник, проводив Милли в школу и вернувшись домой, навожу порядок, готовясь к поминкам.

Очень непривычно находиться в доме одной. Подобного не было уже много лет с тех пор, как Эвелин перестала выходить. Однако это тишина иного рода, другая пустота: ощущение свободы, спокойная тишина, как будто сам дом выдохнул с облегчением.

Ни единого звука, только слышно, как вылизывает свою шерсть Альфонс. Он сидит на подоконнике в позолоченной солнцем окружности. Выходные выдались суматошными: Милли с Бланш были очень расстроены из-за смерти бабушки, к тому же нужно было организовать похороны.

Но сейчас в тиши моего дома в голове больше не гудит назойливый, словно писк насекомого, постоянный шум. Его как будто внезапно выключили.

В этой незнакомой тишине в моей голове возникает одна мысль. Сегодня понедельник, и сегодня уезжает Гюнтер. Думая об этом, я мысленно возвращаюсь к той ужасной новости, о которой мне рассказал Макс, — убит сын Гюнтера. Блестящие ниточки прошлого, которые прежде были крепко связаны, распускаются и рассыпаются передо мной.

В моей голове полно вопросов. Я все неправильно поняла? Потому он показался мне таким далеким, таким замкнутым, когда я видела его вечером после гибели Кирилла? Что, если это не Гюнтер нас предал? Что, если он не имел никакого отношения к смерти Кирилла? Что, если я наказала его напрасно?

На все эти вопросы нет ответов.

На книгах в шкафу виден налет серой пыли. Я нечасто там ее протираю. Когда вытаскиваю несколько книг, что-то падает на пол — сложенный кусочек плотной бумаги.

Поднимаю его, раскрываю и разглаживаю. Это набросок, который сделал Гюнтер в первый наш совместный вечер. Я засунула рисунок между книгами, где никто не смог бы его найти.

Смотрю на набросок — он такой аккуратный, не очень лестный, но что-то раскрывающий, показывающий меня такой, какая я есть. Вспоминаю, как мы вместе его разглядывали, как Гюнтер проводил пальцем по изгибу моей щеки. В теле неожиданно появляется слабость.

Резко сажусь на диван. Моя рука обмякает, и бумага падает на пол. Все кажется каким-то ярким: простым и ослепительно понятным. Я должна попрощаться с ним. Я должна еще раз его обнять.

Почему я этого не поняла? Почему мне потребовалось для этого так много времени? Внезапно, это становится самым важным на данный момент.

Скидываю фартук, выбегаю за дверь и мчусь в Ле Винерс. Обращаю внимание на то, что черного «Бентли», на котором ездил Гюнтер, больше нет. Стучу в дверь. До боли трудно дышать.

Дверь открывает коренастый мужчина. Он мне незнаком.

— Я ищу капитана Леманна, — говорю я.

Он качает головой:

— Они уже уехали.

— В Сент-Питер-Порт?

Мне на грудь словно давит тяжелый камень. Я не успею вовремя добраться до города. Поездка на велосипеде займет кучу времени.

Мужчина отрицательно качает головой:

— Нет, не в порт. На аэродром.

Меня окатывает волной радости. Эта новость, словно подарок, — до аэродрома добраться гораздо проще: нужно взобраться на холм и дальше ехать по главной дороге.

— Спасибо, — говорю я. — Спасибо вам большое.

Он слегка хмурится, моя чрезмерная благодарность ставит его в тупик.

Бегу за велосипедом. Во мне ключом бьет энергия. Мне кажется, что так легко ехать в гору. Несмотря на то, что я крепко держу руль, мои ладони влажные и скользкие. Они скользят по рулю, как будто на самом деле мне не принадлежат.

На аэродроме стоит невообразимый шум — крики и команды. Повсюду немецкие солдаты, грузовики, мотоциклы, джипы — все эти серьезные, сложные машины войны, о которых я очень мало знаю. Когда я приближаюсь к аэродрому, взлетает самолет. Его рев заполняет собой целый мир, звоном отдаваясь у меня в ушах.

Здесь происходит большое передвижение войск. Внутри меня что-то съеживается. Я так стремилась сюда добраться, что не подумала о том, что же буду делать дальше. У меня просто была надежда, некая уверенность, что я его каким-то образом найду. И это случится как-то само собой.