Жена смотрителя зоопарка - [44]

Они не знали. После такой шокирующей новости сказать было нечего, все они были охвачены горем. Захлестнутый эмоциями, Циглер поднялся так резко, что Жарка скатилась с его колен, и он тут же ушел.

После смерти Шимона вилла погрузилась в долгий траур; Антонина переживала, как долго еще протянет в гетто его жена. Ян разработал план побега – но где они будут ее прятать? Как бы сильно они ни хотели, чтобы вилла благополучно прошла через войну, словно корабль, груженный людьми, она могла обеспечить большинству лишь временное убежище, даже женам друзей детства.

Глава шестнадцатая

Мир животных, от хамелеонов и рыб-львов, способных сливаться с окружающей средой, до млекопитающих с их грандиозными уловками, держится на хитрости – тайной или явной. Макаке-резусу, решившей не делиться с соплеменниками только что найденной дыней, не нужна «теория сознания», чтобы их обмануть, достаточно лишь предыдущего опыта, показывающего, что ложь несет выгоду. Если соплеменники разоблачат обман, то макаку побьют, и, возможно, такой урок избавит ее от эгоизма. Но у большинства животных почти не бывает выбора – делиться или не делиться пищей, – они зовут на трапезу остальных, повинуясь инстинкту. Крупные обезьяны (включая нас) разыгрывают сложные обманы, лгут намеренно, иногда из спортивного интереса – чтобы поупражнять разум или размять члены, – на протяжении по меньшей мере двенадцати миллионов лет. Натренированные дознаватели умеют считывать признаки обмана по более высокому тону голоса, расширенным зрачкам, бегающим глазам и жалобным интонациям, и они способны понять, что пытается скрыть от них «информант».

Будучи зоологом, Ян провел многие годы, изучая нюансы поведения животных: все их прихорашивания в период ухаживаний, лукавство, угрозы, жесты примирения, демонстрация статуса, разнообразный язык любви, верности и привязанности. И сделать по их поведению вывод относительно поступков человека было вполне естественно для столь увлеченного зоолога, особенно это касалось стратегии обмана. Ян умел быстро вводить в свой круг новых людей, и этот дар сослужил ему хорошую службу в его тайной жизни на благо подполья и вполне соответствовал его темпераменту и образованию.

Не только Жабинским, но и всем «гостям» и посетителям пришлось развить у себя паранойю и подчиняться строгим правилам их маленького государства, и это означало, что Рысь и другие дети в доме постигали разные виды правды. Вместе с языками они учились притворяться, усваивали, что такое верность клану, самопожертвование, убедительная ложь и творческий обман. Как казаться очевидно нормальными? Все в доме должно было выглядеть обыденным, пусть даже это означало, что заведенный порядок нужно полностью выдумать. Притвориться нормальными. Но с чьей точки зрения? Покажется ли довоенная жизнь семьи директора зоопарка нормальной патрулирующим немецким солдатам? Немцы считали поляков в высшей степени общительными людьми, у которых зачастую в одном доме живет несколько поколений семьи, да еще родственники и друзья. Поэтому определенная суматоха была допустима, однако избыток обитателей мог бы вызвать подозрения.

Нынешний директор Варшавского зоопарка, Ян-Мацей Рембишевский, который мальчишкой волонтером работал у Яна в зоопарке (и говорил ему, что тоже хочет быть директором зоопарка, когда вырастет), запомнил Яна строгим начальником, идеалистом; Антонина описывает мужа как требовательного главу семейства, который не терпел небрежной работы и незаконченных дел. От нее мы знаем кредо Яна: «Хорошая стратегия диктует правильные поступки. Ваши действия не должны быть импульсивными, все их возможные последствия следует проанализировать. Добротный план всегда включает множество запасных вариантов».

После смерти Шимона Ян навестил его жену Лоню, сообщив ей подробный план побега и новость, что друзья из подполья предприняли некоторые шаги и потому, после недолгого пребывания в зоопарке, она сможет исчезнуть в одном безопасном месте за пределами Варшавы, возможно, даже снова будет работать зубным врачом.

Когда Ян с Лоней дошли до ворот трудового бюро, открывавшихся на арийскую сторону, он намеревался использовать ту же уловку, что и обычно: сказать, что Лоня – его арийская коллега, которая была вместе с ним у Циглера, поскольку теперь охранник уже привык к его приходам и уходам, в одиночестве или с коллегами. Они подошли к дверям, и Ян уже приготовился вывести Лоню, но остановился, с тревогой заметив, что охранника нет, а на его месте стоит женщина, как оказалось, жена охранника. В кабинетах наверху, совсем рядом, было полно немцев. Женщина вроде бы узнала его – то ли часто видела из окна расположенной тут же квартиры, то ли муж рассказывал о нем и его хамском обхождении, – но вот присутствие Лони ее смутило, и она заволновалась. Не зная ни о каких исключениях, она отказалась открывать ворота.

– Мы были у господина Циглера, – твердо заявил Ян.

Она ответила:

– Прекрасно, я открою ворота, если господин Циглер спустится и лично подтвердит, что вы можете выйти.

Ее муж реагировал на запугивания должным образом, однако было неясно, как брань повлияет на эту женщину. Он решил, что ничего хорошего из этого не выйдет. Не выходя из роли нахального крикуна, которого знал ее муж, он принялся настаивать на своем: