Жена рудокопа - [27]

Глава 6.2

Они сидели на веранде. Баль вытащил из кармана серёжки и заколки, которые теперь рассматривала Мава с дочкой и выбирали чего взять в подарок. Леса же смотрела на местный пейзаж. Шапки гор, облака, что играют в догонялки, ветер, который был прохладный, но одновременно и ласковый — она не против была бы здесь остаться. Забыть подземелья страшным сном. Жить на такой ферме. Даже на детей бы согласилась. Но опять этот камень, станок...

– Не приживётся, — сказала Мава на гномском языке.

– С чего решила? – спокойно спросил Баль.

– А ты на неё посмотри. Тоска мучает.

– Всё равно не велено отпускать в долину. Она должна быть под присмотром. Слишком умная и полезная.

– Если ей совсем плохо будет?

— Значит потеряем ценный кадр. Но её не отпустят, – Баль вздохнул. Решил ответить на вопросительный взгляд Мавы. — Из лидеров. При её способностях – она может или старостой стать, а может и в совет старейшин войти. В долине и так много вольных умов. И поселения разрастаются. Никто не захочет иметь страну в стране.

– Думаешь в долине думают, как свою страну создать?

– Это ты мне скажи, что у вас думают.

— А ничего никто не думает. Живём как живём, -- ответила Мава.

– Точно? – прищурился Баль.

– Забываешь. Пусть мы не похожи на вас, но всё равно за своих считаем. Зря боитесь.

– Да я ничего не боюсь. Так, сказали слухи проверить. Слишком вы подозрительные.

– Что есть, то есть. Ну чего, выбрали подарки? А то нам надо ещё на машину успеть, – вставая, сказал Баль.

Леса поняла, что они уже уходят. Поблагодарила Маву за гостеприимство и вышла на улицу. Свобода. Она ощущалась в каждом вдохе, в каждом порыве ветра. Дети побежали наперегонки в сторону речке. Поддавшись какому-то порыву она подобрала юбки и побежала вмести с ними, в сторону сложной в скирды травы. Это было так давно. Очень давно, когда они с мамой бежали так наперегонки. Отец работал в поле. А они возвращались домой, после того как отнесли ему обед. Дети уже повернули обратно. Леса же добежала до сена и упала в жёсткую душистую траву. Смех сквозь слёзы. Баль не спеша подошёл к ней.

– Всё в порядке?

– Мы идиоты. Дураки, – смеясь, ответила Леса. – Не ценим, что имеем. Торопимся, бежим, ставим себе цели и забываем, что такое жизнь. Какая у неё настоящая ценность. А ведь ценность жизни не в монетках и проложенных туннелях.

– А в чём же? – спросил Баль.

– В этом ветре, в траве, в тех ощущениях свободы. А свобода – это то, что ты можешь делать по своему выбору. Ты сам выбираешь свою жизнь, а не когда её навязывают. И этот выбор мы не ценим. Считаем, что так и нужно. Так нам дано, потому что иной жизни не знаем. Даже оказываясь за решёткой, мы, чаще всего, это делаем по своему выбору. Но когда этого выбора лишаемся, тогда становится плохо. Очень плохо где-то здесь. Это как посадить в клетку животное, что всю жизнь росло на воле. Ты его будешь поить, кормить, по шерсти гладить, а оно будет тосковать. Почему он тоскует? Там же было порой холодно, порой голодно. В клетке же идеальные условия. Только тоска не проходит. Да, там голодно, там холодно, но там ты можешь идти куда хочешь. Там привычная жизнь. Пусть плохая, но привычная. Я понимаю ваших женщин, которые испытывали такую нужду, что ваша жизнь кажется им чем-то верхом этой жизни. Но я знала другую жизнь. И с каждым днём я понимаю, чего лишилась. И кажется, что тогда я совершила ошибку, когда согласилась на ваше предложение, – сказала Леса, закидывая руки за голову. Баль окинул её взглядом, потом поднял голову к небу. После этого он сел рядом с ней.

– Знаешь кто ты? Избалованная девчонка, которая думает только о себе и своих интересах. Считаешь, что мир должен крутиться вокруг тебя? Твои интересы! Твоё мнение! Твоя жизнь! Всё твоё. Только и думаешь, что о себе. Слово для тебя ничего не значит. Твоё слово, которое показывает твоё отношение к жизни. Ты согласилась поехать сюда. Ты согласилась стать женой и матерью наших детей. Как ты можешь требовать соблюдения своих интересов, если не можешь держать своё слово?

– Ты не прав.

– В чём не прав? У тебя есть шанс. Ты его не хочешь использовать. Только и делаешь, что ноешь и жалеешь себя. Ещё хочешь, чтоб я к твоему нытью присоединился? Не дождёшься, – сказал Баль. – Сейчас мы пойдём домой.

– Дом, – рассмеялась Леса.

– Что смеёшься?

– Для тебя дом, а для меня тюрьма.

– И опять для тебя. Почему ты думаешь только о себе.

– А о ком мне ещё думать? О тебе?

Это было слишком резко. Леса не ожидала, когда он схватил её за плечи и прижал к себе. Его губы смяли её. Жёсткий поцелуй. Леса попыталась отстраниться, но он не дал. Широкая ладонь скользнула по её спине.

– Отпусти, – попросила она.

– Ответишь, тогда отпущу, – ответил Баль, вновь возвращаясь к её губам. Леса почувствовала страх. Она несмело ответила на его поцелуй, чувствуя, как его напряжение уходит. Баль посмотрел на неё. – Когда ты перестанешь думать только о себе, то жизнь наладится.

– Это была попытка заставить меня думать о тебе? – забывая о страхе, спросила Леса.

– Я не люблю долину. И она меня злит, – он поднялся и протянул Лесе руку. – Пошли домой.