Жена пРезидента - [21]

И вдруг тяжелая массивная тень валит ее на каменный пол. Перед глазами проскакивает длинный пустой тоннель перехода, почему-то зеркальный, и облупленный сводчатый потолок с двумя кривыми трещинами. Тупая боль в затылке, отвратительный запах перегара и гнилых зубов.

Ее насилуют.

Она не видит лица, лишь чувствует сухое, болезненное проникновение и то, что лежать на каменном полу ужасно неудобно. Она пытается рассмотреть насильника, но серое расплывчатое пятно ни с кем не идентифицируется, как среднестатистический гражданин. С трещинами над головой он похож на ее оленя из детства, который вырос, превратившись в монстра, и теперь мстит своей хозяйке. За что?…

Все это продолжается довольно долго и однообразно.

В какой-то момент она даже отвлеченно думает, как надо переделать вступительную речь мужа перед поездкой в Красноярский край. Все-таки в каждом регионе своя специфика и в такой огромной и различной по менталитету стране, как Россия, неправильно обходиться одним и тем же набором слов.

С мыслей о работе ее сбивают новые ощущения «там». Серая голова переместилась вниз и, кажется, занялась кунилингусом. Сашу одновременно охватывает возбуждение и возмущение. Как это безликое ничтожество может доставить такое же удовольствие, как и единственный мужчина в ее жизни! Она решается взглянуть еще раз на насильника и не верит своим глазам.

Того уже нет, на его месте тот самый мужчина, единственный, который мог наполнять ее таким блаженством… Муж… Саша… Его волнистые русые волосы, плечи, кожа, его привычка крепко держать ее за бедра. Она хочет спросить: «Милый, ты? Почему здесь?» Но всё плывет перед глазами от неги, и она снова опускается на пол, который больше не холодный и не твердый. Ее тело сотрясают конвульсии оргазма. Не открывая глаз, она тянется вперед, чтобы обнять, притянуть его к себе, но руки трогают мягкую пустоту.

– Милый, как хорошо… – произносит она и открывает глаза.

Ком из пухлого одеяла лежит на ее животе, перед глазами темнеет черный прямоугольник плазмы, а над головой – идеальный потолок без единой трещины…

Новое утро. «Доброе…»

С остатком напряжения в мышцах, она садится на кровати, долго откашливается и смотрит на часы. Девять. Надо звонить в Красноярский край Петру, там уже давно рабочий день. В ежедневнике значатся на сегодня еще несколько дел, требующих срочного решения.

Сейчас быстро в душ, кофе, и за работу…

Сделав за утро все необходимые звонки, Саша снова направилась к Боре на квартиру, не сомневаясь, что там она застанет всех вчерашних участников в том же виде. Как раз к обеду они должны были очухаться.

Вопрос квадратного охранника «Вы к кому?» почему-то поднял ей настроение. Она представила конструкцию его туловища в виде ящика с щелью и надписью над кнопкой: «Нажмите. Говорите». Или нет, там стоит фотоэлемент, реагирующий на пересечение определенной линии в холле дома и заставляющий резиновую голову со встроенным громкоговорителем задавать вопрос: «Вы к кому?» Или он продукт предприятия «Роснано» – экспериментальный подъездный «выккомульник» на мини-кристаллах…

– В двадцать восьмую квартиру. К Борису. Я Александра, – отчеканила Саша строго как всегда, чтобы не возникло сбоев в работе экспериментальной системы под серой униформой.

На этот раз дверь открыл Борис. Вид у него был изрядно помятый. Одутловатые щеки не переставая двигались, он что-то жевал, красные глаза совсем заплыли.

– Привет. Заходи, – сказал он и отработанным жестом помог ей снять пальто.

– Хорошее у тебя лицо, – улыбнулась Саша.

– А кому щас легко, – не прекращая жевать, согласился хозяин.

Народу в гостиной заметно поубавилось. Модели то ли ушли, то ли еще спали. Лизы тоже не было. Мутный серый свет наполнял комнату, как застоявшаяся вода огромный аквариум.

Крупные рыбы мужского пола вяло кормились у стеклянного стола, заставленного едой и бутылками. Только Петюня проворно перебирал плавниками – подкладывал, подавал, убирал, выказывая явное почтение Александру, сидящему в глубоком кресле, словно в раковине. Слева от него, на диване, чернел кудрями Давид, справа розовел Вовик. Борис сел рядом с ним. Вокруг колыхались еще какие-то люди с замедленными движениями. Журчание фонтана усиливало смысл слов, произносимых Александром ровным и совершенно трезвым голосом:

– …Возьмем древнейший эпос о Гильгамеше. Юный Гильгамеш был властелином города Урука, одного из самых древних городов мира: по сравнению с ним древний Вавилон был новостройкой. Этот Гильгамеш делал в городе Уруке что хотел, совмещая в себе две власти: воинскую – у него была мощнейшая дружина – и жреческую. Он недвусмысленно дал понять жрецам города, что «все девочки – мои». Это не очень понравилось. Начались неприятности. Сначала маленькие, затем больше. И тогда его первым государственным мероприятием стало то, что он обнес город Урук стеной, более года заставляя население города трудиться над ее возведением. Зачем, спросите вы? А я отвечу – он сам ограничил минимальную сферу своей политической власти. И за стеной, в других городах, уже не все девочки были его. Гильгамеш был первым политиком, который сделал самый важный вывод о политической власти: нельзя восстанавливать всех против себя! И первым, кто понял, что политическая власть имеет два направления: одно – разбираться со своими дружинниками и со своими жрецами и совсем другое – разбираться с соседями…