Жена Пилата - [2]
Она прервала свою речь, так как снаружи уже некоторое время доносились возбужденные голоса. А теперь слуха нашего коснулось и имя прокуратора, и тотчас же после этого – словно таинственное подтверждение реальности только что услышанного голоса из сновидения – грянул многоголосый хор: «Да будет распят! Да будет распят!»
Нам уже хорошо известны были нравы этого маленького фанатичного народа, среди которого мы имели несчастие жить; мы уже привыкли к нелепым уличным бунтам, вспыхивавшим всякий раз, как только их властолюбивые жрецы желали добиться от прокуратора исполнения своих вздорных желаний. Обычно нас все это мало заботило. Но в тот день нам и в самом деле показалось, будто происходящее снаружи как-то связано с только что увиденным сном моей госпожи: грядущие столетия, сквозь которые она будто бы промчалась, словно в ужасе отпрянули назад, в настоящее, и это настоящее, похоже, подтверждало видение госпожи. Одного беглого взгляда на ее смертельно бледное лицо было довольно, чтобы понять, что она думала о том же.
Желая успокоить ее, я позвала одну из стоявших наготове в атрии рабынь, которые, как известно, всегда узнают все новости в городе первыми, и спросила ее о случившемся. Она отвечала, что иудеи притащили в преторию человека, который, по их словам, решил стать царем, и требуют, чтобы прокуратор приказал распять его. И что эти иудеи – злой и неблагодарный народ, ибо Иисус Назорей – так зовут пленника – великий чудотворец и целитель, сделавший для них много добра. Она готова была еще долго рассказывать, но я знаком велела ей замолчать, так как ее речи еще больше взволновали госпожу.
– Ах, я оказалась права: утренние сны сбываются! – воскликнула она, когда мы вновь остались одни. – Через этого пленника исполнится все, что мне приснилось. Прокуратор не должен осудить его! Милая Пракседида, ступай к нему и упроси его ради моей нежной любви к нему освободить узника. Ступай скорее, поторопись, ради всех богов!
Я медлила. Не потому, что боялась разгневать господина, – он был человеком вежливым; я никогда не забуду, с какою небрежною, как бы самою собой разумеющейся готовностью он объявил меня вольноотпущенницей, узнав, что я гречанка; но в делах государственных он никогда не слушался советов женщин, и об этом я напомнила госпоже.
Но она стояла на своем:
– Сегодня он послушает меня, ведь он так любил меня в эту ночь!
И, заглушив в себе сомнения, я отправилась в ту часть дворца, которая называлась судилищем. Стоявший на страже центурион провел меня к прокуратору. Несмотря на то что господин был гораздо старше своей супруги, в то утро он, статный, стройный, с сильным подбородком и тонкими устами, выглядел очень молодо, когда, поднявшись из бассейна и облачившись в свежую тогу, он готовился выйти к бушевавшей толпе, – это еще одна из множества странностей, присущих иудеям: они полагают, что оскверняют себя, входя в наши дома.
Я передала ему просьбу госпожи. Он равнодушно выслушал меня, на невозмутимом лице его не отразилось ни малейшего признака нетерпения. Должно быть, если бы я говорила полчаса, он и тогда не прервал бы меня; мне даже показалось, что он рад поводу заставить эту несносную толпу ждать несколько лишних минут. Ты ведь знаешь, госпожа: порой он испытывал к ней глухую безмолвную ненависть.
– Хорошо, Пракседида, передай госпоже привет и поблагодари ее от моего имени, – сказал он наконец, и, хотя по лицу его было неясно, что он думает об услышанном, – о, эти непроницаемые римские лица! – у меня все же сложилось впечатление, как будто рассказ мой пришелся ему по душе, так, словно он подтвердил его собственное мнение об узнике.
Я поспешила назад, к госпоже, и доложила ей, что прокуратор выслушал меня благосклонно. Это ее как будто немного успокоило. Она пожелала одеться, не забыв при этом о своих многочисленных румянах и благовониях, которыми она, несмотря на свою цветущую юность, охотно пользовалась. Затем мы перешли в триклиний [5], куда не долетал все еще не смолкнувший гул толпы. Я прочла ей несколько греческих любовных стихотворений, особенно любимых ею за то, что в них отражались чувства, которых она ждала от супруга.
