Жена на полставки - [5]

— Эльза, ты меня слышишь?

Я вынырнула из своих размышлений, повторно наполнила протянутую мне чашку и ответила:

— Прости, дорогой! Я просто пыталась вспомнить, кого могла случайно не упомянуть. Но я действительно абсолютно всем с тобой делюсь. Может, это письмо прислала женщина?

— Возможно. Какая-нибудь брошенная особа, затаившая злобу, или не в меру деятельная родственница, — согласился Грэгори. — Я проверю, а заодно покажу карточку специалисту. К сожалению, ты активировала заклинание, и теперь это просто стихи, по которым так сразу и не определишь направленность морока. — Грэг поднялся и направился к двери, прихватив с собой конверт и розовый кусочек картона. — Постарайся пока никуда не выходить, лучше ключик поищи! — Я согласно кивала, провожая мужа взглядом. — И, Эль, — на пороге Грэг обернулся и как-то бесшабашно, по-мальчишески улыбнулся: — Еще раз спасибо!

— За что? — не поняла я.

— За незабываемое утро, непредсказуемая моя!

Дверь с тихим щелчком закрылась, а я запоздало поняла, за что на самом деле было это спасибо. Я ведь вовсе не обязана была восстанавливать магический резерв мужа. Наши отношения подобного не предусматривали. Но это было такой мелочью по сравнению со всем, что Грэгори для меня делал.

Прислуги в Брэм-моле было немного: повариха Альма и ее дочка Исми, помогавшая на кухне; Гальс — кайр Грэга; Хайда; садовник Лойс и Цвейг, который проживал в комнатке над шипарием.[18] В последнем представителе персонала особой нужды не было, но свою небольшую коллекцию шипов Грэгори обожал, а возможности холить и лелеять не имел из-за постоянной загруженности работой. Потому и появился несколько месяцев назад в стенах просторного помещения, опутанного таким количеством сигнальных нитей, что и городская сокровищница бы позавидовала, угрюмый мальчишка. В доме Цвейг почти не показывался, на хорошенькую Исми, таскавшую ему еду, упорно не реагировал и даже ночевал среди вверенных его заботам каменных коней чаще, чем в своей комнатушке.

Зато пятерку хозяйских шипов парнишка обожал. Он мог часами полировать их покатые каменные бока и треугольное днище, тщательно оттирать малейшие пятнышки на стеклянном куполе и щеткой вычищать внутреннюю обивку. И так же продолжительно дуться из-за малейшей царапинки. Моему золотисто-рыжему одноместному крошке, такому изящному и миниатюрному рядом с мощными собратьями, тоже доставалась порция внимания и ласки, а мне — недобрые взгляды исподлобья. Управлять-то я умела, но вот мастерства в этом искусстве так и не достигла. Истерика, которую закатил Цвейг, когда однажды я вернулась на шипе со сплющенным о дерево передом, была знатной. Каждый раз, залезая в обтянутое черным бархатом нутро Малыша в сопровождении тоскливых вздохов мальчишки, я чувствовала себя хищницей, крадущей детеныша у матери. Так что свадебным подарком мужа я пользовалась редко, предпочитая та-шип[19] вероятности однажды быть убитой каким-нибудь особо острым инструментом из арсенала Цвейга.

Лойс, отменно присматривавший за обширным садом, фонтаном и клумбами, в стенах мола также был нечастым гостем. Приходил раз в три дня из деревеньки неподалеку и в тот день не появлялся. Альма и Исми все утро носу не высовывали из кухни — перебирали ягоды для джема. Гальс уверенно утверждал, что среди доставленной почтальоном корреспонденции писем для меня не было. А кайра не менее уверенно заявляла, что конверт с надписью «Лэй Эльзе Брэмвейл дин[20] Варейс» взяла со столика у лестницы. Сомневаться в ком-то из них не было причин — Грэг доверял своему слуге так же, как я Хайде.

По всему выходило, что таинственное послание, на котором остался неопознанный пока след кокона, но почему-то исчезло мое имя, возникло из ниоткуда. Бытовые перемещения предметов редкостью, конечно, не были — нашелся бы только чародей, желавший размениваться на такую мелочовку. Вот только Брэм-мол — родовое гнездо мага. Причем мага далеко не в первом поколении. Кровь Повелителей прекрасно прижилась в жилах и отца моего мужа, и его деда, и прадеда. Старый дом был укрыт многослойными чарами от флюгера на западной башенке до потайного хода в подвале.

— Ну, и что скажешь, дорогая? — ловко разделывая жареную райку,[21] поинтересовался супруг. Я неодобрительно посмотрела на порцию жирного мяса, очутившуюся на моей тарелке.

— Скажу, что Альма по-прежнему готовит исключительно для тебя, дорогой! Это болотное недоразумение, по ошибке наделенное крыльями, ни одна уважающая себя лэй есть не станет.

— Ты преувеличиваешь, привередливая моя! — улыбнулся муж, накладывая мне тушеных овощей. — Я точно помню, что совсем недавно на ужин был столь любимый тобой абсолютно несъедобный салат.

— Это было неделю назад! И то лишь потому, — я обличающее ткнула в сторону Грэгори вилкой, — что Альма приболела, а Исми без присмотра спалила мясо. И если ты не поговоришь с этой старой интриганкой, вечно причитающей, что «мальчик опять исхудал», я найму еще одного повара. А когда они при дележе кухни дойдут до поножовщины, виноват будешь ты!

— Напугала! — рассмеялся Грэг, но тут же посерьезнел. — Вообще-то я хотел бы узнать, что ты думаешь насчет письма.