Жена на полставки - [2]

можно было подумать, что это случилось впервые, хотя вся прислуга наверняка лучше меня знала, где и с кем встречал рассветы мой дорогой супруг. Я зевнула, деликатно прикрыв рот ладошкой, потянулась и уселась, подложив под спину подушки, чтобы насладиться завтраком. Под блюдечком с джемом обнаружился довольно пухлый конверт. И необычного в этом факте было еще меньше, чем в каждодневной чашечке отвара ромашки — записки от возлюбленных я получала регулярно. Мимолетно озадачившись вопросом, от кого же это письмо (уже от Алвина или еще от Джойса, которым я была увлечена на прошлой неделе), я вскрыла послание. Из недр конверта выпорхнула крупная бархатисто-черная бабочка. Она описала круг над кроватью и, в последний раз взмахнув крыльями, разлетелась на тысячи полупрозрачных лепестков, которые легли на одеяло символом разбитого сердца.

Это было красиво. И я невольно улыбнулась, подумав, что на сей раз роман обещает быть приятным. Алвин Виттэрхольт был пусть и слабеньким, но магом, и этот романтичный, хоть и несколько мрачноватый, сюрприз вполне был ему по силам. Но тут же пришедшая в голову мысль, что Джойс Саммермэт, чародеем не являвшийся, вполне мог позволить себе оплатить сотни подобных иллюзий, несколько подпортила радужные грезы. В пользу второй версии говорило и то, что получать знаки внимания от Алвина было еще рано. Я тряхнула конверт в надежде на карточку с подписью отправителя, способную разом развеять все сомнения. И кусочек картона действительно выскользнул из объятий плотной мелованной бумаги. Вот только вслед за ним на мои колени упал еще один предмет — крохотный, не больше ногтя на мизинце, ключик на алой шелковой ленточке. Прозрачный намек мне вовсе не понравился, я нахмурилась и потянулась за картонкой, чтобы узнать имя столь смелого поклонника, вот только вместо: «Я в восхищении! Всегда ваш, А.» или «Люблю! У ваших ножек, Дж.», — на розовом прямоугольнике, обрамленном траурной каймой, красовался незатейливый стишок:

Шаг вперед и два назад —

Тьмы повязка на глазах.

Чем пожертвовать готова

Кукла ради жизни новой?

Друг не друг, а день не день,

Когда путь уводит в тень.

Не бывает без потерь

Приоткрыта тайны дверь.

Если ключ не подобрать,

Замок можно и сломать…[6]

Я прикусила губу, раз за разом озадаченно перечитывая загадочное послание. В бессмысленных на первый взгляд строках прослеживался какой-то странный ритм. Ключик мерно раскачивался на зажатой в пальцах ленточке в такт повторяемым про себя словам, а в голове все отчетливее звучала рваная, словно исполняемая неумехой-учеником, мелодия: «Пам-пам, пам-пам!» Глаза заволокло какой-то пеленой. Я сама не заметила, как начала, беззвучно шевеля губами, двигаться: вперед-назад, влево-вправо, вперед-назад… «Пам-пам, пам-пам…»

— Не к добру это! — ворвался в уши резкий голос Хайды. — Всю кровать сажей изгваздали.

Я вздрогнула, мгновенно вернувшись в реальность, и отбросила и карточку, и ключик. Картонка вспыхнула и упала на кровать, оставив в воздухе облачко едкого зеленоватого дыма, а ключик, тихонько звякнув, улетел куда-то за туалетный столик. Стало по-настоящему не по себе — я понимала, что была в полушаге от забытья. Навеянного забытья — морока, цель которого была мне неизвестна. Пожалуй, в тот момент я впервые в жизни по-настоящему испугалась…

Впрочем, испуг был не единственным «впервые» в тот день. «Случайно» опрокинув блюдце с рогаликами на пол и отослав Хайду на кухню за новой порцией, я поспешно встала, пересекла свою комнату, потом нашу общую парадную спальню и застыла возле скромной одностворчатой двери из темного дерева. Рука, уже занесенная для вежливого стука, зависла в воздухе. Странно… Я совершенно не боялась Грэга, но нарушить негласное правило о неприкосновенности личного пространства было почему-то страшно. Словно этот незначительный поступок мог пошатнуть надежность нашего союза. Тряхнув головой, словно прогоняя неуместные сомнения, я осторожно повернула дверную ручку и сделала шаг в неизвестность.

Спальня мужа действительно была для меня неизведанной территорией. Поэтому вопреки первоначальному намерению быстренько выяснить, здесь ли он и может ли со мной поговорить, я невольно стала крутить головой, оценивая обстановку. Царивший в комнате полумрак только раздразнивал мое любопытство. Хотелось распахнуть тяжелые узорчатые портьеры, не пускавшие солнечный свет, и изучить каждую мелочь — от мерцавших на стенах ночников до украшавших потолок фресок. Дверь, оставленная приоткрытой, вдруг тихонько скрипнула и захлопнулась. Этот не слишком громкий звук показался мне оглушительным. Я вздрогнула и, прекратив озираться, как провинциалка в музее, направилась в глубину комнаты. Намек на то, что Грэг в любой момент может проснуться и застать меня за праздным изучением интерьера, вышел своевременным.

Ложе, а именно это слово больше всего подходило к данному предмету мебели, пугало своими габаритами. Моя не самая скромная по размерам кровать уступала этому монстру во всем — в длине, ширине, высоте, роскоши. Накрытый покрывалом холм, возвышавшийся посреди темных, неясного в полумраке цвета, простыней, выглядел тоже внушительным. На миг я даже засомневалась, а один ли мой супруг в этом свертке из расшитого вензелями бархата. Но сама мысль, что лэйд