Жена ловеласа - [66]

Выходные удались на славу. Джим помог им устроить большой костер в дальнем уголке сада: они с Золтаном вместе порубили на дрова старый забор и сухие сучья. Собравшись у огня, все грелись, наблюдая, как пламя пожирает память о семейной жизни Мэгги. Легкий голубовато-зеленый дым уплывал причудливыми узорами в вечернее небо. Скоро двадцать пять лет преданной службы правительству ее величества превратятся в тлеющие угольки — а с ними и двадцать пять лет вероломного предательства мужа.

Костер будил воспоминания в душе у каждого. Эсмеральда рассказала о деревенских праздниках в Алентежу, где выросла. Золтан вспомнил, как жгли на дворе мякину во времена его детства в пуште, а Симона — как она разжигала с друзьями костры из опавших листьев.

Сью припомнилась ночь Гая Фокса[145] из тех времен, когда Джим еще только начал за ней ухаживать. А для Мэгги этот костер был первым и самым важным в ее жизни. Когда другие побрели к дому, Мэгги тайком вынула урну с прахом мужа, высыпала ее в кострище и прошептала:

— Прощай, Джереми. — Пепел из урны смешался с пеплом «Бумаг Джереми». Пепел к пеплу. Неужели целый кусок ее жизни длиной в четверть века был одной огромной ошибкой, догоравшей теперь у ног? И сможет ли она сама, как птица феникс, возродиться из пепла? За спиной послышалось громкое сопение. Эсмеральда, лишенная возможности погоревать на похоронах господина посла, наверстывала упущенное.

Мэгги погладила ее по плечу.

— Помнишь, как ты сказала мне в Риме, что пора похоронить Цезаря?

— Да-а, — простонала, всхлипывая, Эсмеральда.

— Так вот, полагаю, на самом деле ты имела в виду «зарыть топор войны».

И вот гости снова собрались в доме. Сью приготовила глинтвейн и подала домашнее имбирное печенье. Эсмеральда, вежливо выпроводив хозяйку из кухни, зажарила двух цыплят. Золтан возобновил знакомство с брюссельской капустой. Джим открыл бутылку виски; Джанет и Дейзи включили музыку и заставляли всех танцевать. Симона рассказывала на итальянском языке анекдоты, Золтан переводил их на английский. Чем абсурднее становились с течением времени ее шутки, тем больше все над ними смеялись. Потом спели песню «Былые времена».[146] Забираясь в постель и продолжая тихонько напевать, Мэгги ощутила, что ее волосы пропахли дымом.

Засыпая, она подумала: наверное, никто из мужчин и женщин не сумел еще найти идеального спутника жизни, сочетающего в себе все желанные черты. Возможно, Джереми искал в Мойсхен элегантность, комфорт и чувство некой принадлежности к местному обществу; с Дельфиной он открыл для себя мир гламура и изысканную еду; Арабелла стимулировала его интеллектуально и к тому же была из одной с ним Kinder$tube,[147] как говорят немцы, получила схожее воспитание, а Илонка дарила жаркий безудержный секс и ничего больше. Тогда зачем ему была нужна Мэгги? Неужели ее роль сводилась лишь к роли идеальной жены дипломата, покорно следовавшей за мужем и помогавшей ему продвигаться по службе? Кошмар… Ей все же хотелось надеяться, что Эсмеральда права — Джереми было с ней весело.

Ночью ей опять приснился муж. На этот раз Мэгги оказалась в Венеции. Прогуливаясь по берегу Большого канала, она увидела лежащего в гондоле Джереми в новой, серой в сиреневую полоску, пижаме. Его изящная рука свисала в воду, оставляя за лодкой след.

— Джереми! — крикнула она. — Джереми!

Он обернулся и взглянул на нее.

— Мне пора, — произнес он, в своей характерной манере взглянув на часы.

При жизни Джереми страдал дальнозоркостью, поэтому отставлял руку с часами подальше и поворачивал так, чтобы стекло не отсвечивало.

— Но почему, Джереми? — кричала она во сне. — Почему?

— Я очень любил тебя, дорогая, — ответил он, и, к ужасу Мэгги, гондола начала опускаться вниз.

Вода стала переливаться за борт, омывая босые ноги Джереми.

— Прощай, — сказал он.

— Подожди! — истошно закричала Мэгги. — Подожди… — Вода уже журчала вокруг его шеи, подбираясь к лицу.

— Ты должна кое-что узнать… — Таковы были последние слова ее мужа. Воды канала сомкнулись над ним, и гондола опустилась на темное дно, сквозь толщу воды виднелся бледный овал лица. По воде пошли круги — вот и все, что осталось от Джереми.

На следующий день появилось «Детективное агентство Пандоры». Золтан предложил разместить офис в квартире на Эбери-стрит — по крайней мере на первое время.

— Место престижное, и квартира обставлена элегантно, — сказал он. — Затем, если дела пойдут хорошо, можно будет подыскать другое помещение.

Золтан был назначен оперативным работником, в его обязанности входила непосредственная слежка за неверными мужьями, а при необходимости — проникновение в офисы и квартиры для сбора различных сведений.

Поработав в самом знаменитом детективном агентстве Рима, Симона имела представление о средних расценках в этой сфере услуг. Однако ее информация могла устареть, к тому же дело было в Лондоне, поэтому решили надбавить двадцать пять процентов. Симону назначали бухгалтером.

Планировалось, что Мэгги будет принимать клиентов в гостиной Джереми, одетая в один из своих парижских костюмов.

— А я буду открывать дверь, — вызвалась Эсмеральда, — встречать посетителей, приносить им напитки и все такое.