Жена Лесничего - [35]

Что-то было неправильным. Нужно хорошо вглядеться в окружающий лес. По поверхности воды неспешно плыл темный островок. Дохлая рыба?

Чармейн спустилась поближе, лучше разглядеть непонятный предмет. По реке плыл распухший труп животного — то ли волка, то ли собаки. Не разберешь, видно только спину с намокшей шерсть. Чармейн передернуло от отвращения, забытое ощущение тошноты первых месяцев беременности накрыло вновь.

Она спустилась по берегу к ручью, не удержалась, поскользнулась на траве и шлепнулась на мягкое место. Так, необходимо сосредоточиться.

Быть лесничей значит не только спасать милых зверушек, но еще и выполнять черную работу. Дэмиен ее предупреждал. Чармейн отцепила котомку, положила ее на берег.

Труп неспешно колыхался в воде, уплывая вперед. Чармейн подвязала юбки к поясу, подавила приступ тошноты и вступила в студеный ручей. Обманчивый ил оказался скользким как масло. Чармейн взмахнула руками и вновь упала назад. На сей раз не ударилась, а ушла под воду и измазалась в грязи по самую макушку. Вынырнула, глотая ртом воздух, стараясь не думать, что рядом качается на волнах гниющее мясо.

Не помогло, ее скрутила рвота.

Чармейн выпрямилась, оттерла рот и решительно направилась к раздутому трупу. Поскорей бы закончить и вернуться домой к горячему очагу.

Схватила руками мокрую шерсть, потащила на себя. Шаг, и еще шаг назад, берег уж совсем близко, как сзади раздался знакомый голос:

— Помочь, красавица?

Чармейн обернулась. Подле дерева сидел на корточках Тейл, протягивая вперед руку. Белокурые волосы рассыпаны по плечам, на челе венок из осенних листьев. Красный плащ скрепляет гроздь желудей на плече. На торсе блестит золотой доспех. Голубые глаза глядят насмешливо, как всегда со скрытым превосходством.

— Я уж думала, смогла от тебя избавиться.

— Дерзишь, Чармейн? Я ведь знаю, что скрывается за твоей бравадой.

Чармейн отвернулась от него и попыталась сосредоточиться на бедном волке, почившем с неделю назад. Руки дрожали, ее накрыла нервная дрожь, как всегда случалось в присутствие эльфа. Чармейн солгала, она никогда не забывала о том, что Тейл рядом. Увы, она думала о нем чаще, чем тому полагается. И почему он появился именно сейчас, когда она в грязи с головы до ног воняет как выгребная яма?

— Ты все еще любишь меня, Чармейн, — ласково сказал эльф, не убирая протянутой руки. — Ты победила, доказала, что сильней и можешь уйти. Но я не отступлюсь от тебя.

— Ты все продолжаешь говорить так, будто между нами была минутная размолвка, — сказала Чармейн, сжав зубы. — А я уже давно замужем за другим.

— Зачем лицемерить? Тут только мы вдвоем. Ты всегда любила и будешь любить одного меня. Я же вижу, как ты на меня смотришь.

Чармейн потупила взгляд и продолжила тащить тушу. Да, Тейл не просто красив, он как ожившая сказка слепит глаза и манит до одури. Невозможно поверить, что он сидит напротив, протянув руку, а она отказывается. Невероятно! Когда он рядом, то будто и не было синяков между ляжками и слов, что ранят до крови. Смотрит будто она единственная, и так легко поверить!

— С Демьяном слаще, — сказала она, чтобы вывести его из себя.

Ласковая улыбка тут же померкла. Тейл вытянулся, возвышаясь на берегу над согнувшейся в ручье Чармейн, скрестив руки на груди.

— Убогая дурнушка, — процедил он. — Жестокая и грубая, как и все люди. К вам нельзя по хорошему, не поймете. Оставайся в болоте, там тебе и место.

Вот ханжа! Тейл смеет звать ее жестокой? Он сам только что сказал ужасные вещи, это не считается? Как хорошо, что она осмелилась дерзить ему. Маски сорваны и правда проступила на свет. Он считает ее убогой, он считает ее уродливой. Он ни во что ее не ставит и не ставил никогда.

Но и Чармейн поняла что-то важное о самой себе. Ей сейчас больно. Пусть она готовилась к грубости со стороны Тейла, все-таки не говорят мужчинам о соперниках, но его слова задели ее самые слабые места. Сумели проникнуть внутрь, растечься зеленым ядом по жилам.

И тут ей захотелось отомстить. Заставить считаться с ней.

Она ничего не ответила Тейлу, только продолжала смотреть прямо в глаза с жутким оскалом. А мысленно представляла, как дунет в него из трубочки — главное оцарапать, серебро доделает остальное, так папа сказал. И не будет больше Тейла с его издевательской улыбочкой. Исчезнет угроза ребенку, а с ней и тревога по поводу будущего. Чармейн отомстит за свои обиды…

Чармейн смотрела на Тейла и выбирала место, куда бы прицелилась — прямо в наглые глаза или может в живот или грудь, так понадежней будет.

Чармейн представила, как торжествующе встанет над бездыханным телом Тейла. И тут ей стало тошно, потому что мертвые глаза и бессильно раскинутые руки нарисовались с жуткой яркостью.

Не будет больше лесного короля. Юстас сможет вернуться через пещеру, если никто не займет место стража. И Кувшинка останется совсем одна. Будет оплакивать брата на озере у хижины заунывной песней при свете звезд. И Чармейн будет иногда вспоминать ее. Особенно лучистый взгляд, полный жажды жизни, когда он оборачивался к ней, увлекая за собой в чащу леса.

Вся вина Тейла в том, что он не любил Чармейн. Этого недостаточно для смертного приговора.