Жена для эльфийского принца - [10]

— Не знаю, как вас зовут, но разозлили вы кого-то знатно, — вздохнула Вика. — Нет, если хотите, я попробую, но за последствия не ручаюсь.

— Его высочество принц Альберт, почтенная жрица, — нахмурился собеседник. — Вы… Вы слышали голос?

«Это он сейчас намекает, что мне пора в больничку?» — мелькнула шальная мысль.

— Да, ваше высочество, — кивнула Вика. — Думаю, что женский.

Реакция Альберта оказалась странной: он вдруг побледнел, затем покраснел и снова побледнел. «Этакий двухцветный светофор», — подумала Вика.

— И что я должен сделать, чтобы заслужить милость богини?

Вика с трудом сдержалась, чтобы не покрутить пальцем у виска. Какая богиня? Хотя… В этом буйном мире…

— Пусть ходит таким, пока не поумнеет, — процитировала она. — Прошу меня простить, ваше высочество, но мне пора.

— Да, конечно, — в задумчивости откликнулся Альберт.

До своих покоев Вика добиралась перебежками: а ну как кто увидит, на разговор вытянет, и снова она что-то ляпнет. Зайдя в комнату и впустив лианы, она с облегчением заперла дверь и плюхнулась без сил на кровать. Это не фэнтезийный мир, а сумасшедший дом. Эльфийский принц с лошадиными причиндалами, «одомашненные» разумные лианы, богиня в голове. Да уж, как не вспомнить с тоской такого далекого, но такого понятного Серого. Бабник, ходок, козлина. Но, блин, от него хоть ясно, что ждать. А тут… Слова лишнего не скажи, думай тоже с осторожностью. Того и гляди некая богиня, обидевшаяся непонятно на что, пожелает поразвлечься. И хана миру.

Вспомнив о Сером, Вика заодно вспомнила и о родителях с братом, оставшихся в другом мире и понятия не имевших, куда пропала их дочь и сестра. На глаза навернулись слезы. Тело затряслось в рыданиях. Ну здравствуй, истерика. Давно не виделись.

Плакала Вика долго, наверное, пару часов. Выплеснув из себя вместе со слезами весь негатив, она погладила присмиревшие лианы и направилась в ванную — умываться.

Приводила она себя в порядок минут десять, не меньше, благо, как оказалось, на полочках нашлись средства для ухода за кожей. Всякие баночки, скляночки, тюбики с косметикой всегда приводили Вику в восторг. Правда, средств на их покупку хватало через раз, но зато теперь можно было оторваться по полной. В очередной раз намазавшись какой-то мягкой серой субстанцией, похожей на глину, она услышала непонятные звуки, доносившиеся из комнаты, и выглянула за дверь. Верные лианы держали в своих объятиях служанку.

Говорить было трудно: «глина» прилежно стягивала кожу, не позволяя раздвинуть губы, поэтому Вика подошла к охране и вопросительно посмотрела на девчонку. Та заметила Вику, взвизгнула и потеряла сознание.

«Прекрасно, просто превосходно. Скоро при одном моем имени все шарахаться будут. Нервный народ пошел», — проворчала про себя Вика и вернулась в ванную — смывать маску. Проходя мимо зеркала в коридоре, скосила глаза, вздрогнула и отшатнулась. Нет, если служанка увидела это, тогда обморок вполне понятен. Наросты и шишки на лице, появившиеся из маски, пугали даже не особо впечатлительную Вику. Не девушка, а демон какой-то.

Вопреки ожиданиям, маска смылась быстро. Так же быстро пришла в себя служанка, сообщившая, что «почтенную жрицу ждут на торжественный ужин». Уточнив время и необходимый внешний вид, Вика приказала лианам отпустить несчастную девчонку, и та драпанула из жреческих покоев со скоростью метеора.

Оставшееся время Вика посвятила длительному и тщательному прихорашиванию у зеркала. Усевшись за туалетный столик, она с любовью и нежностью разглядывала предоставленную в полное ее распоряжение косметику. Тени, пудра, тушь, губные. Чего там только не было. Оставив в сторону средства, предназначения которых она не знала, Вика нанесла на кожу боевой раскрас и, поколебавшись, вызвала служанку: пора была переодеваться к ужину.

Нежно-бирюзовое платье в сочетании с искусно наложенным макияжем делало из Вики фарфоровую куклу или хрустальную игрушку, которую и в руки-то брать страшно, а вдруг разобьешь?

— Почему некоторые эльфы вздрагивают при разговоре со мной? Будто из бьет кто-то? — вспомнив ситуацию с Альбертом, поинтересовалась Вика у укладывавшей ей волосы служанки.

— Вы — Избранная, почтенная жрица, — последовал ответ, — а значит, охраняетесь богами. Если кто-то умыслит против вас зло или подумает худо, магия накажет его.

— Физически? — уточнила Вика, получила утвердительный ответ и хмыкнула. Так вот в чем дело. Как же костерил ее про себя Альберт, если его так корежило!

Замысловатая прическа в виде невысокой башни со спускавшимися к подбородку локонами скоро была готова. Вика обула туфли под цвет платью и уверенно зацокала каблуками по коврам вслед за сопровождавшей ее служанкой.

Альберт стоял посредине комнаты, широко раздвинув ноги, и упражнялся в сквернословии. Оскорблять жрицу было нельзя, а вот неудачный день — можно. И Альберт, от всей души, ни разу не повторившись, крыл каждую минуту, выплескивая из себя раздражение, отчаяние, безысходность.

В эльфийском пантеоне присутствовала только одна женщина — богиня любви, красоты и брака Августа. И как любая женщина, по мнению принца и его ближайшего окружения, богиня считалась дамой склочной, нервной и склонной обижаться по поводу и без. Но если обиду обычной женщины перенести было можно без вреда для здоровья, то Августе старались угодить во всем, даром что богиня. В мифах эльфов утверждалось, что обиженная Августа способна настроить против несчастного смертного весь пантеон. И тогда проще застрелиться, чем пытаться вымолить божественное прощение. Чем он прогневал богиню, Альберт точно не знал, лишь догадывался, и от догадок по спинет каждый раз катил струями холодный пот.