Жена алхимиков, или Тайна «Русского Нострадамуса» - [30]

Вернулся я в башню, доложил барину всё что слышал. Сначала не хотел, говорю ему, что всякое болтают, о чём и говорить не стоит, а он хочет слышать и всё. Рассказываю ему, а сам о побеге думаю.

На другой день, как обещано было, приехал великий государь на лакея своего смотреть. А тот вроде оклемался, только так до сих пор к лавке и привязан. Только и мне это понятно, не в себе он. Не говорит ничего, только глазами вертит да хрипит иногда. Государь к нему подошёл: «Отвязывай», – мне говорит. Я отвязываю, а тот дёргается.

Едва веревки с него сняли, так он вскочил и на государя-то и бросился. Ну тот силы великой человек, сбил полоумного лакея с ног, у того голова и отвалилась, видать не приросла еще. Голова на полу кашляет, а тулово его незрячее по комнате шарахается. «Вяжи его обратно!», – кричит мне барин, а мне боязно, безголового-то, помедлил я, а тут государь сам топор схватил, да на куски это тулово и изрубил. И голову расколол. В комнате будто свиней резали.

Утёрся государь и говорит барину: «Не в прок твоя наука пошла, не получишь ты больше казённых денег!». А барин ему: «Великий государь, прости меня, да только вот погляди на этого, сам ведь видел, как на нём удалось». И на меня показывает.

А государь ему: «Ты вот в трубы свои смотри, да считай, а это не наука, а колдовство. Услышу еще, что посмеешь чем таким заниматься, гореть тебе на костре». Осерчал, видать. Развернулся государь и вышел.

Ну моему-то барину хоть бы что, он себе на уме, да и для отчизны полезен, иначе государь не стал бы с ним говорить, сразу бы его на плаху. А как мне быть? Если через меня барин в немилость попадёт, то я же крайним и останусь. Убираю я то, что от лакея безголового осталось, а сам думаю – бежать мне надо.

«Вот интересно, будь это правдой, мы-то зачем тогда всем этим занимаемся, камень ищем?», – подумал Семён. «Если Ему удалось оживить и сделать моложе слугу, сам-то он почему над собой то же самое не сделал?». Семён взглянул на окно, занималась заря. Но спать ему совершенно не хотелось. «Видимо, что-то всё же не так у него пошло», – подумал он и перевернул страницу.

Глава 16. Успех парижского алхимика

Успех. Единственный непростительный грех по отношению к своему ближнему.

Амброз Бирс, «Словарь Сатаны»

Василий и София углубились в работу. Пока всё было именно так, как планировал Василий: перевод получался быстрый и качественный, София задавала минимум вопросов и схватывала всё на лету.

Василий уже видел некоторые отличия в том тексте, над которым они сейчас работали, над тем, которым он, наряду с другими материалами, руководствовался.

Ему еще нужно было провести более детальное сравнение, но уже сейчас он понимал, что избран правильный путь. Он, однако, считал, что некоторые изменения не повредят процессу производства философского камня. Этот процесс, как он считал, больше зависит не только и не столько от чисто химических манипуляций, а от состояния сознания того, кто производит делание. Он мог полагаться лишь на собственные ощущения, и эти ощущения говорили ему о том, что сведя всё воедино, он достигнет желаемого совсем скоро.

Текст «Завещания» невелик, через несколько часов плодотворной работы он был готов.

– Похоже, у нас всё, – сказала София.

– Замечательно. Позже я проведу некоторые сравнения с предыдущими редакциями. Кстати, а что вы знаете о Николя Фламеле?

– Я, конечно, слышала о нём, да и сейчас прочла немало, но не могу сказать, что знаю больше того, что он был известным алхимиком своего времени.

– Как вы понимаете, я занимаюсь изучением его трудов. Из его работ можно почерпнуть довольно подробные сведения о его жизни, и я думаю, что вам тоже не помешает это знать.

– Если это нужно для дела, я с удовольствием познакомлюсь с ним поближе. Что мне почитать? – сказала София.

– На самом деле, почитать можно довольно много всего, есть и его собственные тексты, есть обширные исследования. Я, кстати, полагаю, что биография Фламеля, которую он потрудился оставить нам, вполне может быть не жизнеописанием, а иносказательным путеводителем по процессу создания философского камня.

– Я вполне готова в это поверить, всё же, известные нам личности из глубин веков и сами вполне могут быть лишь чьим-то иносказанием, равно как и их биографии.

– Тут вы правы. Есть мнение, что и самого Фламеля, в том виде, в котором мы привыкли о нём думать, не существовало. Имеются свидетельства того, что он реально существовал, но при желании можно сфальсифицировать всё, что угодно. Однако я привык считать, что Николя Фламель – реальная личность. Кстати, не исключено, если верить некоторым сведениям, что он может жить и в наши дни.

– Василий, в таких вопросах, воспринимаемым конкретным исследователем, вами например, точку может поставить только мнение исследователя. Доказать можно всё что угодно, и, хотя мы говорим о науке, обычно вопрос личных пристрастий играет тут ведущую роль.

– Да, поэтому говорить о какой-то истине в последней инстанции не приходится, несмотря ни на какие доказательства. Вы спрашивали о том, что почитать? Думаю, я избавлю вас от лишних трудов, если кратко расскажу собственную версию биографии Фламеля. Сегодня у нас еще есть время. Давайте перейдём в более удобное место и я начну.