Жена алхимиков, или Тайна «Русского Нострадамуса» - [17]

«Похоже, в заголовках упомянуты те, кто это писал, или те, от чьего имени писали. При чём же здесь кукла? Ну да ладно, начну сначала, разберусь», – подумал Семён. Он заварил чаю с мятой, устроился в удобном кресле под лампой и начал читать с первого листа, в заголовке которого значилось: «И. Сталин, письма».

2 апреля 1934 г.

Здравствуй, М!

Письмо получил, в целом вышло хорошо, смотри в тексте мои незначительные поправки.

Мне лично следовало бы проследить за тем, как разбирают Сухареву башню, но это привлечёт ненужное внимание наших врагов. Те из них, что помельче, под видом защитников «высокоталантливых произведений искусства», уже подняли шум. Дело это надо поручить надёжному товарищу. Тому, кто сможет чётко следовать указаниям, и при том достаточно самостоятельному для того, чтобы быстро и безжалостно подавить любые нежелательные волнения, вредящие нашей цели. Считаю, что хорошо с этой задачей справится Каганович. Неплохая выйдет штука, если нам удастся найти в башне то, что нам нужно. А именно, нам нужна книга. Вероятнее всего очень старая.

Нам нельзя переоценить свои силы в деле укрепления Советской власти, нельзя пренебрегать любой возможностью для движения вперёд. Именно поэтому я, отбросив тёмные предрассудки, которые только вредят, стремлюсь обуздать любую силу, способную помочь нашему общему делу строительства социализма.

Расскажу тебе, зная, что дальше тебя это не пойдёт, одну давнюю историю. Прочтя, ты поймёшь, почему я так хочу разобрать эту башню.

Не меньше тридцати лет прошло с тех пор, когда я был учеником духовной семинарии. Там всё было устроено так, чтобы сломить слабых духом, я же, хотя и ценил знания, этот режим ненавидел. Работы Маркса и Энгельса указали мне верный путь. К тем же временам относится и одна, на первый взгляд, незначительная встреча, которая и определила сегодняшнюю судьбу башни. В края, где я жил тогда, ссылали тех, кто не гнул шею перед тиранами реакционного режима. Мне выпало счастье знать многих из них, многое у них перенять.

Один из них, родом из Москвы, был уже совсем старик. Но не из тех, которые только и делают, что рассказывают бессмысленные и даже вредные сказки о добрых царях, единственная цель которых, неизвестная даже им самим, – сбить с верного пути тех, кто только выходит в жизнь. Он стремился к тем же идеалам свободы, равенства и братства, что и я. Мы сделались с ним дружны, но пришло его время.

Я был с ним в его смертный час. Тогда он, ранее не замеченный в увлечениях бесперспективными древностями, подозвал меня и рассказал о том, что в Москве, около ста семидесяти – ста восьмидесяти лет назад, жил один человек. Фамилия его была Брюс. Он занимал высокие государственные и военные посты, был приближен к царю. Но самое главное, старик сказал, что тот увлекался наукой и сильно в этом деле преуспел. Старик умирал у меня на руках, поэтому не буду приводить здесь все те небылицы, которые он мне преподнёс. Самое главное, что мне тогда запомнилось, и что сегодня кажется достижимым, это то, что Брюс оставил после себя обширную научную библиотеку, но особенно ценную книгу он спрятал в строении, где некогда работал. В той самой Сухаревой башне, среди камней которой я хочу найти эту книгу.

Несмотря на то, что остатки разума быстро покидали старика, я склонен верить если не всем деталям, то сути его рассказа. Как оказалось, его далёкий предок служил у Брюса и рассказывал о том, что видел. Предок был грамотный, к праздным размышлениям не склонный. Безусловно, здесь мне пришлось верить старику на слово. Когда я сказал ему о том, что уважаю его, но не верю, не желаю быть льстецом, пусть и у кровати умирающего, он достал из-за пазухи ладанку, в которой была плотно закрытая склянка с тёмной жидкостью. Сказал, что это его семейная реликвия, но наследников у него нет, поэтому он передаёт её мне. Когда я спросил у него о том, что за жидкость в склянке, он ответил, что с её помощью можно оживлять мёртвых. Он спокойно относился к собственной кончине, и когда я спросил его, почему бы ему самому не спастись, он ответил, что жидкости той уже почти двести лет и годна она лишь на то, чтобы возвращать жизнь мелким тварям.

Старик умер, склянка долго лежала у меня в кармане. Однажды, я тогда дежурил в обсерватории, я наткнулся на склянку. Нас тогда одолевали мыши, с которыми помогали справляться несколько кошек. Одна из кошек имела привычку выкладывать добычу на дорожке перед входом в обсерваторию. Зная об этом, я подобрал одну из мышей. Та, совершенно точно, была уже давно не жива, успела окоченеть. После того, как я полил мышь из склянки, она начала дёргаться, чихнула, после чего сбежала. Тогда я понял, что старик, в целом, говорил правду.

То, что Брюс был царским учёным, ничего не значит. Учёный-человек может быть политически безграмотен и даже вреден, но знания всегда приносят пользу. Увидев, на что способен состав, я вспомнил, то, что считал предсмертным бредом старика. Он говорил о лечении болезней и о бессмертии, об изготовлении золота из простых металлов, о предсказании погоды и чтении мыслей на расстоянии. Ключом ко всему была книга, предположительно хранящаяся в башне. Только подумай, как мы шагнём вперед, если получим хотя бы секрет производства золота? О другом молчу.