Жемчужина востока - [42]

Уцелевшие римляне старались достигнуть главного лагеря, а евреи преследовали их, но были встречены сильным отпором и, отброшенные обратно ко второй стене, рассыпались между развалин, стараясь укрыться от римлян. Во главе последних был блистательно ведший атаку начальник конного отряда Марк. Мириам тотчас же угадала, а затем узнала его.

— Смотри, Ноу, смотри, ведь это он! — воскликнула молодая девушка с сильно забившимся сердцем.

— Да, госпожа, это он! Ну, а теперь, когда ты его видела, пойдем вниз: не те, так другие могут с минуты на минуту взять эту башню. Ты видишь, бой кипит кругом. Нас найдут!

— Нет, нет, Ноу! Быть может ты права, но я не уйду отсюда. Я хочу видеть все до конца!

Нехушта не стала возражать. «Все равно, — думала она, — Бог одинаково может хранить нас и здесь, на башне, и там, в подземелье!»

Между тем римляне вновь построились в ряды и под предводительством того же префекта Марка двинулись из своих ретраншементов на неприятеля, который на полпути сшибся с ними, получив новое подкрепление из храма. В числе последних был Халев. Вот какой-то еврей накинулся на Марка и убил под ним лошадь. Но молодой префект проворно высвободил ноги из стремян и продолжал биться пеший. Этого только, казалось, и выжидал Халев. Точно дикий зверь, накинулся он на римлянина сзади и ударил его плашмя мечом по спине. Такого оскорбления не мог снести ни один римлянин. Марк обернулся, и враги очутились лицом к лицу. В это время, пользуясь небольшим перерывом в сражении, кто-то из еврейских начальников приказал своим людям проломать заложенный кирпичами ход в башню, на которой находились обе женщины, и евреи с горячностью принялись за дело.

— Видишь, госпожа! — сказала Нехушта.

— Ах, Ноу, ты была права: я вовлекла тебя в беду, что же нам теперь делать?

— Сидеть смирно здесь, пока не придут и не возьмут нас, а там, если дадут нам время, объяснимся с ними, как сумеем!

Но случилось так, что наверх никто не явился, так как евреи опасались внезапного нападения на них римлян, как только они начнут взбираться по незнакомой им, быть может, обрушившейся лестнице. Поэтому, разломав вход, евреи воспользовались низом башни, чтобы втащить в нее и укрыть у ней на время своих раненых.

Тем временем Марк, с мечом в руке, устремился на Халева, который успел вовремя отскочить в сторону и вместе с тем нанес Марку такой страшный удар по голове, что, не будь на том массивного шлема, он наверное расколол бы череп римлянина надвое. Теперь же он раздробил только шлем и нанес ему глубокую рану, от которой молодой префект пошатнулся и упал, широко раскинув руки и выронив свой меч. В этот момент Халев подскочил к нему, чтобы прикончить его, но Марк вдруг очнулся и, видя, что он теперь безоружен, набросился на Халева, стараясь схватить его голыми руками за горло. Халев успел нанести ему еще один удар по плечу, но Марк как будто даже не почувствовал его. Спустя минуту меч Халева лежал на земле, а оба противника в бешеной схватке упали и катались по земле в смертельной борьбе. Тогда из рядов римских воинов раздался крик: «Спасем его!», на который евреи отвечали: «Хватай его!» И те, и другие волной хлынули на место борьбы, где в тот же момент завязался кровавый бой. Те и другие дрались с остервенением. Где люди стояли, там они и падали мертвыми, никто не хотел отступать. Римляне, хотя и малочисленнее своих врагов, предпочитали умереть все до единого, чем оставить в руках неприятеля своего раненого возлюбленного вождя. Евреи же слишком хорошо понимали цену такого приза, как римский префект, любимец Тита, чтобы дать вырвать его из своих рук. С каждой минутой прибывали новые шайки, и отряды евреев спешили на подмогу своим собратьям, римляне же, не получая ни откуда подкрепления, заметно таяли, но, тем не менее, упорно надвигались вперед, сражаясь грудь с грудью и щит со щитом.

Вдруг с диким криком торжества новый отряд евреев, числом от 300 до 400 человек, выбежал на поле сражения прямо во фланг римлянам. Командовавший ими офицер, вовремя заметив опасность и решив, что лучше дать их префекту умереть с павшими их товарищами, чем сознательно уложить на месте весь легион и посрамить оружие Цезаря, скомандовал отступление. В чинном порядке, словно на параде, римская дружина отступила к своим укреплениям, унося с собой своих раненых и не нарушая порядка, несмотря на град копий и стрел, беспрерывно сыпавшихся на них.

Видя, что им теперь ничего более не остается делать, евреи отступили к стене старой базарной площади в 30 шагах или 40 от старой башни и принялись укреплять. Солнце уже клонилось к закату, и день медленно угасал. Павшие римляне, оставшись поле сражения, видя, что их товарищи отступили, кидались на свои мечи или копья и умирать от своей руки, чтобы не попасть живыми в руки евреев, которые, подвергнув их жестоким пыткам, все равно повесили бы их на кресте. Кроме того, Титом был издан указ, что солдат, попавший живым в руки неприятеля, будет всенародно предан посрамлению, и звания солдата и навсегда вычеркнут из списком легиона, а будучи вновь пойман своими будет предан смерти или обречен на пожизненное изгнание.