Жемчужина Шелтора - [64]

Я без него не целая. Разобранная, разбитая. Как ему удалось за столь короткий срок захватить мою душу? Как ему удалось так напористо и резко пробраться в сердце и, выбросив оттуда весь хлам, собственнически захватить территорию? Перед глазами были его руки. Сильные длинные пальцы на моей коже, оставляя после себя обожжённый след, от каждого прикосновения. Сейчас казалось, что этими самыми пальцами он и мог в любую секунду заставить меня сгореть на месте, а мог вернуть к жизни, которая без него теряла бы всякий смысл. Я пропала. Я запуталась в его сетях, как маленькая мошка в паутине матерого паука. Я увязла и меня все сильнее затягивает в этот зыбучий песок с глазами цвета грозового шторма.

— Дай ему время, милая. — Голос Ингрит вырвал меня из этого темного омута мыслей, заставляя вздрогнуть и сфокусировать на ней взгляд. — Пойдем, я наколола дров и нашла сеть.

Страшка за руку повела меня к выходу.

Глава 33

Ингрит действительно уплыла через пару дней.

Она долго махала мне на прощание, стоя на носу лодки, которая мчалась сама по себе, распиливая волны прямо посередине. Она показала мне все свои тайники, научила всему, что было необходимо, чтобы выжить здесь и помогла найти послание для ярла. Той ночью мы зашли еще глубже в лесок, и Ингрит уверенно повела меня вперед, к небольшой полянке в самом центе.

Там пахло сладким ночным дождем, лунным светом и поволокой душевного спокойствия. Я смотрела по сторонам, разглядывая белые бутоны лунного цветка, и с замиранием вспоминала слова ярла: «Ты пахнешь как лунный цветок». Разве сказал бы это мужчина, которому было бы все равно? Тем более Торунну. Этот прагматик и реалист не мог сказать не любимой, чужой женщине, что она пахнет как лунный цветок. Просто не мог. Я точно идиотка.

Сорвав небольшую веточку, я отдала ее Ингрит, чтобы та передала его, в случае если ярл найдет ее. Верить в обратное не хотелось.

Ингрит понимающе кивнула, бережно пряча веточку в широкий карман своего плаща.

Женщина помогла мне наловить рыбы на какое-то время, распотрошить ее и научила хранить, чтобы хватало на большее время. Она учила меня рыбачить сетями, но один раз все же показала, как ловит рыбу своим собственным методом. Трепыхающиеся тушки, падали к нашим ногам выбрасываемые морем, оставалось только собирать последствия рыбного дождя. Мы засолили ее и подвесили в погребе. Ингрит показала мне, где на острове питьевая вода и несколько кустов ягод, которые можно есть. И сейчас уезжая, оставляла меня одну, вспоминать и повторять ее уроки.

Я проводила день за обычными заботами. Все же мне не хотелось жить в развалине, и я потихоньку, как умела, приводила дом в порядок. Забила мох в места, где он выпал, поправила крышу укрытую зеленым дерном, вырвала траву, что мешала ходить. Просто что-то делала, что бы занять руки, отвлечься от мыслей, от своего вынужденного одиночества. Уже когда солнце почти село за горизонт, оставляя лишь маленький красный кусочек, отражающийся в спокойной воде, я зажгла фонарь и подвесила его под потолком, освещая свое жилище. Мне не впервые придётся спать здесь совершенно одной, которая ночь под легкое шуршание ветра за стеной и шелест волн, разбивающийся о серый песок.

Протопленный дом согрел постель, и мне не пришлось страдать от холода, наслаждаясь теплым одеялом, укутавшись по самый нос.

Сон не шел, и я вот уже несколько часов смотрела в одну точку, не в силах закрыть глаза. Казалось, усни я сейчас и не смогу ничего почувствовать, не смогу понять. Вот только что.

Я села и обняла себя за плечи руками, покачиваясь из стороны в сторону. Я что-то забыла, что-то важное. Поднялась и начала ходить по кругу, разглядывая деревянный пол под босыми ногами.

Давай, Бланш, думай. Вспоминай. Перед глазами вставали все воспоминания, начиная с первого приезда Клеменса в наш дом. Все переговоры, сборы, скудный багаж. Вспомнилась еще и моя коробка, в которой были самые необходимые вещи. Радовало то, что она до сих пор была со мной.

Я решила достать ее и заглянуть. Все равно мое беспокойство не позволило бы мне уснуть сейчас, а так у меня был шанс занять себя хоть на какое то время. Забравшись с ногами на постель, я отбросила крышку из плотной бумаги в сторону, заглядывая в свою «сокровищницу». Тут были мои детские рисунки, которые я рисовала маме, и засушенный цветок, который она подарила мне когда-то давно. Папин платок из серого шелка, который он всегда носил в кармане кафтана. Он еще пах его духами, и я украдкой позволила себе сделать вдох, проваливаясь воспоминаниями в его теплые заботливые руки.

Получается, он знал, что я не его ребенок. Знал и все равно любил. Отец любил меня поистине сильно, и всегда вставал на мою сторону, становясь защитой и опорой всей моей жизни. Он не позволял мне расстраиваться по пустякам, так же как и я, болезненно пережил смерть мамы, учил жить и оставаться человеком. Мы поднимались с ним вместе, когда ее не стало, по шагу поднимаясь по лестнице, держа друг друга под руки, не позволяя оступиться. Он любил меня. Он навсегда останется моим отцом.

Я порывисто прижала платок к груди и убрала его обратно. Плакать не хотелось, но такие мысли могли очень быстро это исправить.