Жемчужина моей коллекции - [11]

Ушаков, весьма интересная личность. Много наград, много подлости и зверств против своих соплеменников. Прошлым летом я облазил всю Лавру, нашел плиту генерала, поднял кладбищенские архивы и... только мог предположить, что тело его лежит где то рядом, может быть в полутора метрах от плиты, почти вплотную с могилой графа Свиридова. Ушаков, по свидетельству его современников, похоронен при полном параде, имеет много наград - немецких и российских орденов. Его гроб помещен в узком каменном подземном склепе на двоих, но второго гроба нет, так как ни один из родственников не захотел быть похоронен с ненавистным в России генералом, да и могилу тогда уже не могли найти.

В этом году я хотел все таки добраться до Ушакова.

- Ты что изучаешь? - спрашивает Соня.

- Читаю про дворян времен Анны Иоановны.

- Ого. Расскажи мне чего-нибудь.

- Хорошо. Слушай... У фаворита императрицы, Бирона, был верный слуга из русских дворян, генерал Ушаков... Это не тот знаменитый флотоводец адмирал Федор Федорович, а начальник пыточных камер и страшных застенков...

Я рассказываю ей три часа о том времени, о пытках, убийствах и заслугах начальника тайной канцелярии. Когда кончил говорить, она спросила.

- Это все ты нашел сам?

- Сам.

- Зачем мне врешь, что ты токарь?

- Действительно, я работаю в цехе токарем.

Соня не верит, но стала относиться ко мне более уважительно. Вечером уже не ругалась, а дала себя спокойно вымыть и легла спать.

ПОНЕДЕЛЬНИК, 19 АВГУСТА

Я ухожу на работу. Соня проснулась и следит за мной.

- К тебе придет соседка Ира, - говорю я ей, - покормит тебя, поможет во всем. Я тебя перетащу на диван. Чтобы не скучала, подвину телевизор и дам книги.

- Принеси книги про Ушакова, того, о ком говорил вчера.

- Хорошо. Я Ире сказал, что ты моя сестра, пожалуйста, не рассказывай ей, как ты мне досталась. Просто, приехала к брату и почувствовала себя плохо.

Она кивает головой.

Начало недели. Рабочие как не доспаны. Пришел трясущийся Кардан.

- Денисыч, душа горит...

- Я то причем здесь.

- Мы там нашли какую то банку с жидкостью. Посмотри, можно к ней приложиться.

- Где твоя банка?

- Я сейчас.

Через пять минут он приносит полиэтиленовую канистрочку, я выплескиваю часть пойла в стакан и рассматриваю эту жидкость на свет. Пахнет как спирт, чуть отдает сивухой.

- Вода есть?

- Сейчас принесу. У тебя есть еще стакан?

Кардан услужливо бежит в туалет за водой. Смешиваю жидкости и вижу, что мутной взвеси нет. Это наверняка метиловый. Этиловый с сивушными маслами сразу белеет как молоко.

- Кардан, это метиловый спирт. Яд. Его пить нельзя.

- Да что ты говоришь? Ребята пробовали, говорят нормальный спирт.

- Кто пробовал?

- Да, Дубок, но он немного, только на язык.

- Пусть твой Дубок, сейчас выпьет два литра воды, иначе ему будет плохо.

- Иду.

Кардан подхватил канистрочку и побежал в темные закоулки цеха, где собирались пьянчужки.

- Да вылей всю эту гадость, пока какой-нибудь идиот все таки не выпил, - кричу ему вслед.

В конце дня захожу к начальнику цеха.

- Мне нужно взять завтра день за свой счет...

- Что так?

- Девять дней надо справить, одной родственницы.

- Чего то я не помню, чтобы ты на похороны не ходил?

- Тогда забыли пригласить, а сейчас спохватились.

- Хорошо, иди. Скажи табельщице, что я разрешил.

В кабинет врывается дядя Федя.

- Начальник, беда, там четверо помирают.

Мы бежим на сварочный участок, там уже полно народа. Четверо мужиков нелепо скорчились на полу, пятый, схватившись за глаза, сидит и стонет в углу.

- Скорую вызвали? - орет начальник.

- Уже едут.

Я обращаю внимание на знакомую полиэтиленовую канистрочку. Эх, Кардан, Кардан, что ты наделал? Кстати, а где он сам? В одной из скорчившихся жалких фигурок, вижу его. Значит мне не поверил.

Соня уже выглядит веселее.

- Знаешь, я уже могу переставлять ноги.

- Давно пора.

- Ты бесчувственный...

- Наоборот. Я понимаю, как тебе неприятно, когда тебя таскают в туалет, теперь это будешь делать сама.

Она сжимает губы от негодования.

- Я прочла кое что про Ушакова. Почему ты им заинтересовался?

- Не могу тебе сказать...

- А я с удовольствием проглотила книгу о дворе Анны Иоановны.

- Я тоже. Ты не забыла, завтра мы едем на кладбище.

Соня сжалась на диване.

- Не забыла.

Она затихает.

ВТОРНИК, 20 АВГУСТА

С раннего утра, я помогаю Соне одеться. Нашел старые узкие брюки, одел ей свою рубашку. На пару носков натянул кеды.

- Ну как? - тревожно спрашивает она.

- Плохо. Брюки короткие.

Достаю расческу, причесываю ей волосы, потом стягиваю их в кичку назад и заматываю резинкой.

- Извини, помады нет, пудры тоже. Придется ехать так. Впрочем, тебе это не к чему.

- Только не неси меня до машины. Лучше поддержи.

- Конечно...

Я еду на своем "москвичишке" прямо по аллее кладбища. Развернуться невозможно, еду впритирку, слева и справа оградки или могилы. Недалеко от памятника какому то герою социалистического труда останавливаюсь.

- Посмотри направо, - говорю Соне, сидящей на заднем сиденье.

Она прильнула к окну. В узком проходе оградок видно несколько человек. На их лицах не видно скорби. Они пьют по очереди водку и о чем то оживленно беседуют. Молодой парень держит под руку девушку и вместе с ней хохочет. Пожилая женщина в черной шляпке укоризненно выговаривает мужчине, размахивая руками. Еще несколько мужчин и женщин, а так же девчат и парней организовали несколько групп и собираются уже уходить. Как только первая пара вошла в проход, я медленно отъезжаю и двигаюсь до конца аллеи. У забора крошечная площадка, где с трудом, подмяв мусорные бачки, мне все же удается машину развернуть. Мы едем обратно.