Желтый металл. Девять этюдов - [12]

2

Кое-где на Урале сохранились древние копи, похожие на звериные норы. В их узких штреках позднейшие исследователи находили кайла из оленьего рога и странные рукавицы из шкуры, целиком содранной с оленьей головы. Снимали шапки перед превратившимся в камень обмедненным телом погибшего под обвалом рудокопа из племени, само имя которого давным-давно растаяло в тумане тысячелетий…

Медные копи, железо… А где же золото? Надо думать, и оно водилось на Урале. Недаром же в грамоты, которыми утверждались в условном владении лесами и недрами первые заводчики, вносилось угрожающее предупреждение: «Буде в заводских дачах найдется золото, те дачи отходят обратно в казну».

Золото — государственная регалия, то-есть собственность. Золотосодержащие земли могут принадлежать только государству. В старой России частные лица допускались к поиску, к разработке золотых приисков, но добытчик, кто бы он ни был, обязывался весь металл сдавать в казну. По законам, утайка считалась уголовным делом.

Петр раздавал уральские земли сотнями тысяч десятин. Казенные заказы по хорошим ценам были обеспечены. Руда в земле, — копай; леса сколько хочешь, — выжигай уголь без стеснения. Работники, чтобы жечь уголь и палить домны, нашлись на месте: на вольных уральских старожилов навалилась «крепость».

Количество крепостных увеличилось населением Урала. Нигде, никогда в обширной России не царило такое злейше-беспощадное рабство, как на Урале.

В далеком и спешившем Санкт-Петербурге не думали о ввергнутом в забвение Человеке. Зато за петербургскими фасадами, будто уже заслонившими всю Россию, угадывалось безыменное народное действие, не записанное историей. Не вызрело время. Но не бессмыслен был инстинкт мужиков, целившихся тряхнуть так, чтобы земля расступилась и провалился хищный иноязычный щеголь Петербург.

…Первые поколения уральских заводчиков не стремились блистать в дворцовых «случаях». Непроворотно-плотно сидели они на своих заводах, упиваясь неограниченной властью над поставленными вне закона горнорабочими. Дорого обходился уральский чугун…

«Раб есть вещь господина. И господин всегда может и взять жизнь своей вещи и совершить над ее телом все, чего захочет». Эта формула мусульманского права, дожившая в Средней Азии до второй половины прошлого века, заслуживает быть высеченной на старых уральских домнах.

Физиолог И. П. Павлов считал, что условные рефлексы способны совершенно заслонить видение реального мира, но эта преграда может быть разрушена. Так случилось и с Нестеровым. Он еще не нашел золото, но нашлось нечто куда более ценное, чем золото.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ 1

Леон Ираклиевич Томбадзе уехал из С-и с утренним поездом, в семь часов. Полученный им мешочек был подшит изнутри к поясу брюк. Так как мешочек был плоским, а талия Леона тонкой, то заметить добавление к ней простым глазом было невозможно. Нащупать — ну, это невероятно!..

Томбадзе размышлял, куда он денет это золото. Ему самому, то-есть для удовлетворения частных заказов, нужно было не более двухсот граммов, и то с большим запасом. Намечалось требование на три корпуса для дамских ручных часов, по десять-двенадцать граммов каждый, несколько колец, коронки. Словом, пустяк. Зато такая работа была самой выгодной. Грамм золота выходил почти по сто рублей: ведь песок был хотя и не рафинированного, но высокопробного металла. В нем заключалось девяносто частей чистого золота, семь частей серебра и три части примесей других металлов.

Так уверяла Антонина Окунева, и, как думал Леон, она не обманывала. Леон не скупился на лигатуру, щедро добавлял серебро, а все же вещицы из сибирского песка выходили яркие, красивые. Подпольный ювелир смело уверял заказчиков:

— Я сделал тебе не пятьдесят шестую, а семьдесят вторую пробу, слово чести, друг! Золото старое, хорошее, из старинных вещей наших славных предков, друг!

Поезд бежал красивейшими местами Кавказа, а Леону было на них наплевать. Он привык к горам и не находил в них ничего особенного. «Горы есть горы, и все тут, дарагой…» Леон не понимал приезжих, которые восхищались кавказской природой. «Природа?.. Ва! Деньги…» Когда есть деньги, всякая природа хороша. А без денег? Леон по-своему понимал поэтов: пишут — получают деньги. Получают за глупости? Пусть!

Единственное стихотворение, которое ему действительно нравилось, содержало следующие мудрые строчки:

Вот барашек поднял крик,

Это блеет мой шашлык.

Помидор совсем в соку,

Это соус к шашлыку.

Он так и воспринимал жизнь, Леон Томбадзе, — брюхом. Но брюхом в широком смысле этого слова: не одним лишь вместилищем для шашлыков, вин и прочих элементарнейших наслаждений.

Он был весел, любезно-обходителен, ласков с людьми, отлично танцевал лезгинку и некоторые другие танцы, играл на баяне и на гитаре. На военной службе, в своей части, писарь Леон Томбадзе пользовался репутацией весельчака и хорошего товарища. У него были качества, которые, быть может, ценнее способности к высокой доблести и к суровому подвигу самопожертвования. Ценнее, конечно, для того, кто имеет такую репутацию, но не для нашей армии и не для целей, которым она служит…