Желтый бриллиант - [77]

— Глянь, живая кукла пришла!

Ее накормили картошкой, дали выпить из железной кружки невкусной жидкости, для «согреву». Берта заснула. Какой-то матрос взял девочку на руки, завернул в бушлат и обратился к солдатам, сидевшим у костра:

— Айда в подъезд! Ишь ты, кукла. Буржуазное отродье.

Двое солдат встали и пошли за матросом. Кто-то крикнул вслед:

— Безбожники, это грех!

Матрос и солдаты громко засмеялись. В подъезде Берта проснулась от невыносимой резкой боли. «Это» продолжалось всю ночь, потом еще день. Потом матрос и солдаты ушли. Берта, растерзанная, лежала в подъезде. Ее нашел дворник-татарин, принес на руках в комнатку под лестницей. Целую неделю жена дворника ухаживала за девочкой. Оказалось, что Берта находится совсем недалеко от дома, на соседней улице.

Берта вернулась домой. Потом умерла мама, она обо всем догадалась и не смогла это пережить. Берта все забыла. Она так считала, что забыла. Она понимала, что у нее никогда не будет детей и не собиралась выходить замуж. Но Борис нарушил ее планы. Про ребенка она не верила. Это — опухоль, она скоро умрет.

Через два месяца родился мальчик. Ребенок был недоношенный, маленький. Он не мог брать грудь, захлебывался, когда Берта и дедушка пытались кормить Олега из бумажного рожка или из резиновой соски. Но иудейские мудрецы решили, что мальчик должен выжить, и маленький Олег стал быстро набирать упущенное к возвращению отца из экспедиции. Дедушка и мама не отходили от младенца, спали по очереди. Берта, уставшая, обессиленная, пыталась выяснить у свекра, как делать бумажный рожок.

— Ев — графий Силан-тович!

Она покраснела, дед-профессор, засмеялся.

— Я теперь буду обращаться к Вам — Граф Силантий! Можно? Вы не обидитесь? Это — только любя! — оправдывалась Берта.

Они очень сблизились, стали родными людьми. Также породнились, только в конце ХХ века, в Москве, Николай Александрович и Марианна Гавриловна, когда принесли из роддома Васю, а его мама, Таня, осталась в больнице еще на долгих три месяца.

Когда Борис вернулся из экспедиции, он ничего не понял. В комнате стоит детская кроватка, кругом висят пеленки, крохотные кофточки и шапочки. Открылась входная дверь. У Берты в обеих руках — авоськи с кульками еды, отец ввозит в комнату коляску. У обоих счастливые лица.

Бесполезно пересказывать, что говорила Берта мужу, нельзя передать, что чувствовал «молодой» отец. Хорошо, что не было слышно, как довольно и глубокомысленно ухмылялся за стеной Граф Силантий. Маленький Олег почувствовал, что приехал папа, и ни разу за всю ночь не заплакал.

Олегу исполнилось 2 годика.

Началась Великая Отечественная война. Борис добровольцем ушел на фронт. Когда стало очевидно, что вражеское кольцо почти замкнулось, и Ленинграду грозит блокада, решили все-таки ехать в эвакуацию. Горный институт давно эвакуировали. Оставалось рассчитывать только на себя. Граф Силантий упаковал все научные книги, а, главное, рукописи, в фанерные ящики и оттащил в подвал старинного дома, Берта спрятала в подвале сундуки с фарфором. Берта уговаривала отца тоже ехать в Ташкент. Арон Гольцер долго отказывался. Старика давно мучила «грудная жаба», он еле ходил, задыхался и понимал, что будет только обузой. Но Берта плакала, а надежда, еще хоть часок видеть ненаглядного внука, пересилила все аргументы. Собрали Олега и поехали. Успели на последний поезд, идущий в Москву. И далее — до Ташкента. Там тепло, много фруктов, Олег будет быстро расти.

До Ташкента, в общем вагоне ехали больше месяца. Олег все время капризничал, плохо спал. В калмыцких степях, ночью, перестал дышать Арон Израилевич Гольцер, умный, хитрый человек, талантливый финансист. Его похоронили в степи, на безымянном железнодорожном полустанке.

В Ташкенте семья смогла найти отдельный домик — мазанку из глины и коровьего кизяка. Оказалось, что в Ташкенте нет питьевой воды, в арыках текла грязная мутная жижа. Берта ходила за чистой водой за два километра к источнику с тяжелым бидоном, по сорокаградусной жаре. Олег очень плохо переносил жару, ночами он просыпался и спрашивал маму, когда пойдет снег. Граф Силантий сначала бодро помогал Берте, пытался играть с внуком. С вечера, когда становилось немного прохладнее, и до утра он писал при свете масляной лампы, чертил графики, на логарифмической линейке делал какие-то расчеты. Написанные стопки листков, пронумерованные, он подшивал в папки из любой плотной бумаги, которая была под руками.

Так прошел год. Искать другое место для жизни не было сил.

Прошло еще время. Блокада была снята. Ленинград выстоял, пора собираться домой. Граф Силантий за большие деньги, а денег почти не осталось, заказал у местного умельца большой ящик-чемодан из толстой фанеры. В чемодан сложил все свои рукописи и крупно написал на листе бумаги. «Завещаю моему внуку, Олегу Борисовичу Сикорскому. Почетный член Императорского Географического общества, доктор геологических наук, профессор ленинградского Горного института Евграф Силантьевич Сикорский».

Все было готово к отъезду. Граф Силантий заболел дизентерией. Берта сходила с ума: как уберечь ребенка от инфекции. Ухаживала за дедушкой. Граф Силантий умолял Берту, оставить его ради ребенка! Просил только довезти чемодан до Ленинграда и сохранить, пока Олег не вырастет. Профессор не сомневался, что внук будет геологом.