Желтый бриллиант - [50]

Соседи, семья Акопян, занимали сразу две квартиры. Ануш, добрая полная армянка, вела домашнее хозяйство, встречала бесконечных гостей, знала все тонкости армянской кухни. Ее муж, Арам Акопян, «хозяин квартир», владел несколькими рынками и большим супермаркетом в их микрорайоне. Два взрослых сына помогали отцу, но жили отдельно. Сердце радовал Артурчик, самый младший сын, красивый, воспитанный в восточных традициях, учтивый и вежливый подросток.

Удачно пробравшись в собственную квартиру, Татьяна Петровна на всякий случай позвонила Кольке. Она не ошиблась, телефон выдал отрицательный результат. Колька не отвечал. С удивлением она обнаружила, что уже половина десятого ночи. Пора спать, но спать не хотелось. На кухне еще полбутылки «пакостного напитка». Таня нашла в холодильнике большое зеленое яблоко, стала очищать грубую шкурку, опять порезала палец, но крови не заметила. Ей было уже не больно. Она нарезала яблоко небольшими дольками. Белая мякоть яблока быстро впитывала кровь. Под яблоки пить было легче. Она курила на кухне, пепел стряхивала в салатницу. В их доме никогда не было пепельниц. Сигареты закончились. Татьяна Петровна громко сказала себе: «А у меня в косметичке еще целая пачка!»

Она попыталась встать, косметичка была далеко, в сумке, а сумка в холле на тумбочке. Таня возмущенно заговорила сама с собой, язык заплетался, она начала отвратительно икать:

— З, ачем, й-а купила такую б, ольшую к, вартиру? А, где К, оль-ка? «Слинял», мерзавец! Интер, есно, куда?

На одно мгновение Татьяна Петровна протрезвела. Последний вопрос впился ножом в сердце, стало трудно дышать. Она хотела положить голову на стол, но не рассчитала и сильно ударилась лбом. Боковым зрением она увидела бутылку, приподняла голову и из горлышка сделала несколько больших глотков и сразу забыла про Кольку. Глядя на почти пустую бутылку, Татьяна Петровна подумала: «Ведь помогает, зараза. Надо достать сигареты!»

Она, хватаясь за мебель, стены, с большим трудом добралась до косметички. Молния на маленькой сумочке не открывалась, она сунула ее в карман халата и побрела обратно на кухню. Кухонными ножницами разрезала сумочку, стеганый шелк легко поддался. Из огромной дыры выскользнула пудреница и упала на пол из керамической плитки. Это была французская пластмассовая пудреница. Осколки темно-синей коробочки разлетелись по всей кухне. Таня равнодушно посмотрела на осколки зеркала и подумала: «Так беда-то давно уже пришла. Надо подмести, а то Чипсик, лапку обрежет». Она достала из изуродованной косметички новую пачку сигарет, расковыряла сигаретную коробку ножницами. Закурила. В глазах поплыли круги, но она через силу докурила сигарету. Попыталась засунуть окурок в салатницу, но никак не могла попасть окурком в широкую миску. Окурок затушила, размазав его пальцами по столу. Глотнула еще виски. «Пора спать», — решала Татьяна Петровна. Встать с диванчика она не смогла, а спать на маленьком, «на две персоны», кожаном диванчике совсем неудобно. Надо ползти. Она слезла на пол, «по дороге» полой халата замела осколки пудреницы под диванчик и поползла в комнату. Не раздеваясь, при свете яркой люстры она пыталась залезть на диван, два раза совсем не больно скатилась на пол. Наконец, улеглась, даже сумела накрыться одеялом.

Ночью она встала в туалет, по дороге налетела на дубовую арку, визуально оформляющую холл, больно стукнула колено, до туалета дойти не успела.

Окончательно Татьяна Петровна проснулась далеко за полдень. Было воскресенье, 1 марта. В окно, выходящее на запад, светило яркое весеннее солнце. В комнате и на кухне горел свет. Отвратительный запах перегара, окурков, отходов жизнедеятельности Чипсика стоял во всей квартире. Татьяна Петровна встала на ноги, неуверенно дошла до ванной комнаты.

Она очень долго стояла под душем. Прокуренный халат засунула в стиральную машину, везде все убрала, надела домашние джинсы и светлую просторную блузку. Выпила стакан воды с шипучей таблеткой аспирина и стала готовить себе завтрак. Она не ела почти двое суток, не считая выпитой бутылки виски. Когда она домывала посуду, щелкнул замок на входной двери. Конечно, это Колька! Как хорошо, что она все успела убрать. Вчера — это срыв психики, надо срочно лечить нервы.

Она, как прежде, влетела в прихожую. Спиной к входной двери стоял Колька. Рядом с ним молодая вульгарная женщина в короткой юбке, меховом полушубке, в дешевых сапогах на очень высоком каблуке. Малиновая помада на губах, под сильно накрашенными ресницами — карие, довольно большие глаза. Светлые пышные волосы, почти до середины спины, могли быть очень красивыми, если бы не съехали набок. Под париком виднелась короткая стрижка из темных, почти черных волос. Николай молчал. Женщина с легким южно-русским акцентом тихо сказала:

— Ну же, Колюха, давай!

Николай оттолкнул женщину в сторону, снял дубленку, бросил на пол. И подошел к Тане на «расстояние поцелуя». Таня окаменела. Неожиданно Николай схватил Таню за блузку, с силой потянул на себя. Блузка затрещала, тогда Николай вцепился ей в волосы на затылке, пригнул голову, почти до колен и потащил на кухню. Он швырнул жену на кухонный стол, она больно стукнулась лбом об край тяжелой дубовой столешницы. Из раны потекла кровь. Когда Николай увидел кровь, его глаза вспыхнули, как у бешеного зверя. Он стал бить Таню ногами. Она присела, пытаясь спрятаться под столом. Николай продолжал бить, не давая Тане укрыться под столом. Он промахнулся, и со всей силой стукнул ногой по массивной ножке стола, запрыгал на одной ноге и громко выругался.